— Как отдохнули, Геннадий Алексеевич, — подобострастно спросил главбух криминального синдиката, пожимая хозяину руку.
— Кабаки они и в Африке кабаки, — буркнул Нечай, с недоумением разглядывая странный состав «почетного караула». — А Рыдя чего не приехал?
— У него, как бы это сказать, большие неприятности, — начал было Шишкин, но его прервал нервно оглянувшийся по сторонам Фугас.
— Давайте в машине об этом поговорим.
Нечай согласился но, пока ждали багаж и шли к машине, Геннадий чуть не сломал себе голову, размышляя о том, что могло случиться с его первым боевиком. Поток догадок метался от реальных, что Рыдю подстрелили, до фантастических и худших, что Рыдя решил в его отсутствие прибрать власть в городе. Нечай хорошо знал своего «адъютанта» и не мог представить себе Рыдю в такой роли, но чем черт не шутит? Правда оказалась настолько страшной и неожиданной, что Нечай несколько секунд сидел молча, потом тихо спросил.
— Кто?
— Не знаем. Весь город перевернули, и ничего, — ответил Фугас.
— А менты что говорят? — спросил Нечай.
— Говорят, маньяк, — ответил Шишкин.
— Дурачье! — Нечай так разозлился, что сорвал с себя дорогой импортный галстук и забросил его в угол машины, за сиденья. — Маньяк действует в одиночку, он не соображает, что делает, он кромсает в куски, а не вырезает из спины ремни! А вы представляете, чтобы с Серегой кто-нибудь справился в одиночку?
Оба его собеседника отрицательно покачали головами. Нечай вынул из кармана пачку сигарет, нервным движением достал одну, глубоко затянулся и спросил.
— Это все «приятные» новости?
— Нет, — сознался Фугас. — Вчера и сегодня ночью еще двоих наших зарезали. Рыдиных телохранителей, Валеру и Зубка.
— Так же, как Рыдю? — насторожился Нечай.
— Нет, но обоих в подъезде дома, и у обоих горло перерезано.
Нечай замолк и думал всю оставшуюся дорогу. Было похоже, что он наконец столкнулся с тем, чего боялся сильнее всего: с сильным, а главное, невидимым противником.
— Весело вы меня встречаете, нечего сказать, — только и сказал Геннадий, уже подъезжая к городу. И скомандовал. — Рули в контору, разбираться будем.
День прошел бурно. Он вызывал в контору своих братков, ответственных за районы города, теребил их, расспрашивал о молодых парнях, идущих в рост на их территориях. После осенней войны с «Волчатами» Нечай особенно побаивался этой непредсказуемой молодежи. Он поставил на уши свою агентуру из старых уголовников, но те клялись и божились, что никто, из вернувшихся в последнее время, на такое не способен, так, мелкая сошка. Не принес результатов и опрос закупленных с потрохами ментов. Следствие топталось на месте, ни на шаг не придвинувшись к истине. Уже вечером, замотанный Фугас вдруг вспомнил.
— Да, совсем забыл! Вчера звонил этот, мэр, Спирин.
— Ну!? — поторопил туповатого подручного Нечай.
— Просил позвонить, как приедешь.
Геннадий был готов убить его.
— Ты что, не мог мне раньше сказать?! — сказал он после фейерверка цветистых ругательств. — Про это надо было сказать в первую очередь!
Он быстро набрал номер городской квартиры Спирина, тот ответил сразу.
— Да, Спирин слушает?
— Это я, — негромко сказал Геннадий, благо слышимость была хорошей. Извини, что поздно, но ты просил позвонить.
— Да-да! — Виктор покосился на примостившуюся в кресле Вику, она с интересом листала толстый каталог с цветными фотографиями фресок Ватикана. Книгу Спирин привез из единственной своей зарубежной поездки в Италию, с делегацией мэров области в родственную Перуджу.
— Помнишь, как-то в машине ты предложил мне одно кардинальное решение? Я тогда его отверг, а сейчас назрела необходимость.
Нечаев долго молчал. Виктор уже начал бояться, что тот не понял, о чем идет речь, но собеседник спросил после паузы.
— Ты про художника? Это срочно?
— Да, желательно сегодня.
— Хорошо, сделаем, — пообещал Нечай.
Спирин положил трубку, подошел к девушке. Та подняла на него восторженные глаза.
— Бесподобно! Неужели ты все это видел?
Виктор рассмеялся.
— Ну что ты! Нас таскали по разным муниципалитетам, какие-то больницы для бедных посещали, столовые для бездомных. А хочешь, увидим все это вместе?
— Как это? — удивилась Виктория.
— Я вот думаю, а почему бы нам после свадьбы не махнуть куда-нибудь в свадебное путешествие? Хоть в Италию, хоть на Канары, а? В отпуске я уже три года не был, почему бы не съездить в Рим, не посмотреть, как они празднуют католическое Рождество? На Папу посмотреть? Ты согласна?
Виктория улыбнулась, но менее радостно, чем ожидал Спирин.
— Ты что, не хочешь? — удивился Спирин.
— Я то хочу, — вздохнула девушка, а потом показала на свой живот, — а вот захочет ли он? Меня что-то подташнивает эти дни.
Спирин рассмеялся, прижал ее к себе и нежно поцеловал в щеку.
А за сутки до этого Спирин в шестом часу вечера возвращался домой в прекрасном настроении. Вика жила у него уже несколько дней, и теперь он ехал с улыбкой, представляя, как хорошо они проведут этот вечер. Машина свернула с одной улицы на другую, Виталик врубил повышенную передачу, но набрать скорость не успел, и слава богу. В свете фар спиринской «Волги» появилась пошатывающаяся фигура, бредущая наперерез машине. Шофер нажал на тормоза и одновременно рванул руль машины влево. «Волгу» занесло, но она чудом прошла в каких-то сантиметрах от тела человека.
— Вот сволочь, ведь сам под колеса полез! Чуть не задавил! — вскипел, вытирая пот, Виталик. Он уже хотел тронуться с места, но Спирин остановил его.
— Постой-ка! Встань здесь, я сейчас.
Виктор вышел из машины и пошел назад. Ему показалось, что он узнал этого человека. Догнал он его уже около подъезда, положив руку на плечо остановил.
— Федька, стой!
Тот остановился и пошатываясь, повернулся к Спирину лицом. Художник был мертвецки пьян. Таким Виктор его еще ни разу не видел. Иногда Кривошеев действительно хорошо «гудел», но и в такие дни оставался самим собой: умным, добрым, только ирония его переходила в сарказм, да и тот был направлен в первую очередь на самого себя.
— Ты что, Федор?! Мы ведь тебя чуть не сбили, сам под колеса лез?!
Кривошеев все же узнал его.
— А-а, господин мэр! Какое счастье. Мы лицерз-лицезреем, — это он еле выговорил, — самого мэра города Энска. Боже мой, какая радость. «Королева в восторге!» — внезапно завопил Федор словами кота Бегемота из «Мастера и Маргариты». В свое время они со Спириным сходили с ума по этому роману и Федор пробовал даже рисовать к нему иллюстрации.
