— Да, — сказал Гарри.
Если бы только перестала болеть голова, если бы только можно было уйти из кухни, сесть в темной спальне и подумать…
— Все ясно! Они явились тебя арестовать! — торжествующе заявил дядя Вернон с видом человека, пришедшего к неоспоримому заключению. — Так ведь, дружок, дело обстоит? Ты в бегах от правосудия!
— Нет, разумеется, — покачал головой Гарри, словно отгоняя муху. Мозг между тем лихорадочно работал.
— Тогда почему?..
— Наверно, это он их послал, — тихо сказал Гарри, сказал скорее себе, чем дяде Вернону.
— Кто — он? Кто их послал?
— Лорд Волан-де-Морт, — ответил Гарри.
Краем сознания он отметил некую странность в поведении Дурслей: они всегда, стоило им услышать слова «чародей», «магия» или «волшебная палочка», вздрагивали, вскрикивали и отшатывались, но вместе с тем имя самого зловредного чародея всех времен не вызвало у них ни малейшего трепета.
— Лорд… как ты сказал? — наморщившись, переспросил дядя Вернон. В его поросячьих глазках возникли начатки какого-то понимания. — Это имя я вроде слышал… Это тот, который…
— Убил моих родителей, совершенно верно, — подтвердил Гарри.
— Но он же исчез, — раздраженно сказал дядя Вернон. Ему, похоже, было безразлично, что Гарри тяжело вспоминать о гибели отца и матери. — Этот верзила на острове так сказал. Испарился.
— Он вернулся, — тяжко выдохнул Гарри.
Очень странно было стоять в чистой, как операционная, кухне тети Петуньи подле наисовременнейшего холодильника и телевизора с большим экраном и спокойно вести разговор с дядей Верноном о лорде Волан-де-Морте. Появление дементоров в Литтл-Уингинге словно бы пробило брешь в огромной невидимой стене, которая отделяла неумолимо чуждый всякому колдовству мир Тисовой улицы от того, другого мира. Две жизни Гарри слились воедино, все перевернулось вверх тормашками: Дурслей интересуют детали волшебного мира, миссис Фигг знает Альбуса Дамблдора, по Литтл-Уингингу летают дементоры, а он сам, может быть, никогда не вернется в Хогвартс. В голове у Гарри запульсировало еще болезненней.
— Вернулся? — прошептала тетя Петунья.
Она смотрела на Гарри, как не смотрела никогда раньше. Внезапно он впервые в жизни сполна почувствовал, что тетя Петунья — сестра его матери. Он не смог бы сказать, почему именно сейчас ощутил это с такой силой. Он знал одно: кроме него, в кухне есть еще один человек, имеющий понятие о том, что может означать возвращение лорда Волан-де-Морта. Ни разу в жизни тетя так на него не смотрела. Ее большие бледные глаза, совсем не похожие на сестрины, не сузились от неприязни или злости. Они были широко открыты, и в них читался испуг. От ее исступленного нежелания признать существование волшебства, существование чего-либо помимо их с дядей Верноном мира — от нежелания, длившегося всю жизнь Гарри, — ничего не осталось.
— Да, — сказал Гарри. Он говорил теперь именно с ней, с тетей. — Он вернулся месяц назад. Я его видел.
Ее ладони нащупали сквозь кожу пиджака массивные плечи Дадли и стиснули их.
— Погоди, — вмешался дядя Вернон, глядя то на жену, то на Гарри, то опять на жену. Он был явно ошеломлен, сбит с толку небывалым взаимопониманием, которое, казалось, возникло между ними. — Погоди. Ты говоришь, этот лорд Воланди… как его… вернулся?
— Да…
— Тот, который убил твоих родителей.
— Да.
— И теперь он насылает на тебя демонаторов?
— Очень похоже, — ответил Гарри.
— Понятно, — сказал дядя Вернон, переводя взгляд с бледной как полотно жены на Гарри и поддергивая брюки. Казалось, он разбухал. Его большое багровое лицо надувалось у Гарри на глазах, как резиновый шар. Рубашка на груди натянулась. — Что ж, это решает дело. А ну пошел вон из нашего дома!
— Что? — спросил Гарри.
— Ты слышал, что! Вон! — гаркнул дядя Вернон так, что даже тетя Петунья и Дадли подскочили. — Вон! Не надо было тогда тебя брать! Совы летают к нам как к себе домой, пудинги взрываются, половина гостиной превращается черт знает во что, у Дадли вырастает хвост, Мардж скачет по потолку, а чего стоит этот летающий форд «Англия»! Вон! Вон! Хватит с нас! Хорошенького понемножку! Если за тобой охотится какой-то псих, это не причина, чтобы ты здесь торчал, подвергал опасности мою жену и нашего сына, устраивал нам неприятности! Раз ты пошел той же дорожкой, что и твои никчемные родители, — с меня хватит! ВОН!
Гарри стоял как вкопанный, комкая в левой руке письма из Министерства, от мистера Уизли и от Сириуса. В любом случае не выходи больше из дома. НЕ ПОКИДАЙ ДОМА ДЯДИ И ТЕТИ.
— Ты что, оглох?! — заорал дядя Вернон. Теперь он наклонился вперед и так близко поднес багровое лицо к лицу, Гарри, что на того брызнули капельки слюны. — Убирайся! Ты ведь очень хотел уйти полчаса назад! Всецело одобряю! Вали отсюда и близко больше не подходи к нашему дому! Почему мы тебя тогда взяли — ума не приложу. Права была Мардж, надо было отдать тебя в приют! Проявили мягкотелость себе во вред, подумали, что сможем это из тебя вытравить, сделать из тебя нормального человека! Но ты гнилой от рождения, и с меня хватит… Чертовы совы!
Пятая сова так стремительно промахнула дымоход, что шмякнулась об пол. Громко ухнув, она взмыла в воздух. Гарри протянул было руку за письмом, запечатанным в алый конверт, но сова пролетела у него над головой и направилась прямо к тете Петунье. Та вскрикнула и пригнулась, обхватив руками голову. Сова уронила красный конверт ей на макушку, развернулась в воздухе и вылетела тем же путем, что и явилась.
Гарри кинулся взять послание, но тетя его опередила.
— Распечатывайте, если хотите, — сказал ей Гарри, — но я так и так услышу, что тут написано. Это громовещатель.
— Отдай ему, Петунья! — крикнул дядя Вернон. — Не бери, это может быть опасно!
— Адресовано мне, — проговорила тетя трясущимися губами. — Мне, Вернон, посмотри! «Тисовая улица, кухня дома номер четыре, миссис Петунье Дурсль…»
В ужасе она осеклась. Красный конверт начал дымиться.
— Распечатывайте! — убеждал ее Гарри. — Кончайте с этим! Впрочем, все равно.
— Нет…
Тетина рука дрожала. Петунья дико водила по кухне глазами, точно искала путь к спасению, но поздно — конверт вспыхнул. Тетя с криком уронила его.
Отдаваясь гулким эхом, кухню наполнил жуткий голос, источником которого было горящее письмо на столе.
— Не забывайте мой наказ, Петунья!
Казалось, тетя Петунья сейчас упадет в обморок. Она опустилась на стул рядом с Дадли и закрыла лицо руками. Остатки конверта догорали в полной тишине.
— Что это значит? — хрипло спросил дядя Вернон. — Что… Я не… Петунья!
Тетя Петунья молчала. Дадли пялился на мать, тупо раззявив рот. Тишина закручивалась жуткой спиралью. Гарри глядел на тетю, совершенно сбитый с толку. Голова, казалось, вот-вот лопнет.
