— На самом деле она очень славная, — сказала Чжоу. — Она просто совершила ошибку…
Гарри изумленно воззрился на нее.
— Славная? Ошибку? Да она продала всех нас, включая тебя!
— Но… мы же все вывернулись, правда? — умоляюще сказала Чжоу. — Ты ведь знаешь, у нее мама работает в Министерстве, и ей по-настоящему трудно…
— Отец Рона тоже работает в Министерстве! — отрубил Гарри. — А у него на лице, если ты еще не заметила, почему-то нет надписи «ябеда»…
— Со стороны Гермионы Грейнджер это просто свинство! — вспыхнула Чжоу. — Она должна была сказать нам, что заколдовала список…
— По-моему, это была замечательная идея, — холодно сказал Гарри.
Чжоу залилась румянцем, и ее глаза заблестели ярче.
— Ну конечно, я забыла — это ведь придумала твоя драгоценная Гермиона…
— Только не надо опять реветь, — предостерегающе сказал Гарри.
— Я и не собираюсь! — выкрикнула она.
— Вот и отлично, — сказал он. — У меня сейчас и без того хватает проблем.
— Тогда иди и разбирайся со своими проблемами! — разъяренно воскликнула Чжоу, круто развернулась и гордо зашагала прочь.
Кипя от злости, Гарри спустился по лестнице в подземелье Снегга. Хотя он знал, что Снеггу гораздо проще будет проникнуть в его сознание, если он придет к нему раздраженным и негодующим, ему ничего не удалось с собой поделать — по дороге к кабинету Снегга он продолжал придумывать, что еще стоило бы сказать Чжоу насчет Мариэтты.
— Вы опоздали, Поттер, — холодно сказал Снегг, когда Гарри затворил за собой дверь.
Снегг стоял спиной к Гарри, вынимая, как обычно, пряди своих мыслей и бережно опуская их в одолженный у Дамблдора Омут памяти. Положив в каменную чашу последнюю серебристую прядь, он повернулся к вошедшему лицом.
— Итак, — сказал он, — вы упражнялись самостоятельно?
— Да, — соврал Гарри, на всякий случай не сводя глаз с ножки письменного стола.
— Ну что ж, скоро мы это проверим, — спокойно заметил Снегг. — Вынимайте палочку, Поттер.
Гарри занял свою обычную позицию — по другую сторону стола, лицом к Снеггу. Его сердце сильно стучало — он все еще был сердит на Чжоу и вдобавок боялся, что Снеггу удастся извлечь у него из памяти слишком многое.
— Итак, на счет три, — лениво сказал Снегг. — Раз… два…
Дверь кабинета со стуком распахнулась, и внутрь влетел Драко Малфой.
— Профессор Снегг, сэр… ох, извините…
Малфой с удивлением переводил взгляд со Снегга на Гарри.
— Ничего, Драко, — сказал Снегг, опуская палочку. — Поттер здесь, чтобы освоить приготовление кое-каких целебных зелий.
На физиономии Малфоя вспыхнуло злобное удовлетворение — в последний раз Гарри видел его таким, когда Амбридж неожиданно явилась инспектировать Хагрида.
— Я не знал, — сказал он, ядовито ухмыляясь, и Гарри почувствовал, как у него запылали щеки. Он дорого дал бы за то, чтобы выкрикнуть в лицо Малфою правду или, еще лучше, угостить его хорошеньким заклятием.
— Ну, Драко, так в чем же дело? — спросил Снегг.
— Профессору Амбридж нужна ваша помощь, сэр, — сказал Малфой. — Они нашли Монтегю, сэр, — кто-то засунул его в туалет на пятом этаже.
— Монтегю сказал, кто это был? — осведомился Снегг.
— Нет, сэр, у него вроде как в голове помутилось.
— Ну что ж, очень жаль, Поттер, — сказал Снегг. — Придется нам перенести занятия на завтрашний вечер.
Он повернулся и вышел из кабинета. Прежде чем двинуться следом, Малфой за его спиной беззвучно произнес: «Целебные зелья?» — и показал Гарри язык.
Сердито засунув палочку обратно в карман, Гарри тоже направился к двери. По крайней мере, теперь он получил еще двадцать четыре часа на то, чтобы поупражняться в окклюменции. Он понимал, что должен сказать судьбе спасибо за свое неожиданное избавление, хотя оно досталось ему дорогой ценой: ведь теперь Малфой наверняка раззвонит по всей школе, что ему назначили штрафные часы по зельеварению.
Он был уже у самого порога, когда вдруг увидел дрожащий на косяке блик света. Он остановился и загляделся на него, вспоминая что-то… потом вспомнил: этот блик был немного похож на те, которые он видел прошлой ночью во сне — во второй комнате, которую он миновал, путешествуя по Отделу тайн.
Он обернулся. Свет исходил из каменной чаши, стоящей на столе Снегга. Ее серебристо-белое содержимое играло и переливалось внутри.
Мысли Снегга… Те, что он прятал от Гарри на случай, если тому удастся прорвать блокировку его сознания…
Гарри не сводил глаз с Омута памяти, и в нем все сильней разгоралось любопытство… Что же именно Снегг так хотел от него скрыть?
Серебристые блики дрожали на стене… Напряженно думая, Гарри сделал один шаг к столу, потом другой. Может быть, мысли, которые Снегг так упорно прячет, имеют какое-то отношение к Отделу тайн?
Гарри оглянулся. Теперь его сердце колотилось еще быстрей и сильнее, чем раньше. Сколько времени понадобится Снеггу, чтобы вызволить Монтегю из туалета? Вернется ли он после этого сразу к себе в кабинет или поведет Монтегю в больничное крыло? Наверняка поведет… Монтегю — капитан команды Слизерина по квиддичу, и Снегг наверняка захочет убедиться, что с ним все в порядке.
Гарри подошел к столу вплотную и склонился над Омутом памяти, вглядываясь в его глубины. Помедлил, прислушиваясь, затем снова вынул палочку. И в кабинете, и в коридоре царила полная тишина. Он тихонько коснулся палочкой содержимого Омута.
Серебряная субстанция внутри закружилась очень быстро. Гарри наклонился над ней и увидел, что она стала прозрачной. Он снова смотрел вниз, в какую-то комнату, словно бы через круглое окошко в потолке… Если он ничего не путал, это был Большой зал.
Его дыхание уже затуманивало поверхность мыслей Снегга… его волю будто парализовало… если он сделает то, к чему его так неодолимо тянет, это будет чистым безумием… он дрожал… Снегг мог вернуться в любой момент… Но Гарри подумал о рассерженной Чжоу, об издевательски ухмыляющемся Малфое, и в нем вспыхнула безрассудная решимость.
Он набрал полную грудь воздуха и окунул лицо в мысли Снегга. Пол кабинета тут же накренился, и Гарри полетел в Омут памяти головой вперед.
Он падал в холодной тьме, отчаянно кувыркаясь по дороге, и вдруг…
Гарри стоял посреди Большого зала, но четыре факультетских стола куда-то пропали. Вместо них в зале было больше сотни отдельных парт, обращенных в одну сторону, и за всеми сидели ученики — низко склонив головы, они что-то писали на пергаментных свитках. Тишину нарушали только скрип перьев да редкий шелест поправляемого пергамента. Очевидно, здесь шел экзамен.
Солнечные лучи потоками струились через высокие окна на склоненные головы, которые на ярком свету отливали золотым, медным, каштановым… Гарри осторожно огляделся вокруг. Где-то здесь должен быть Снегг… ведь это его память…
