Тесс кладет пакет мне в карман.
Я улыбаюсь. Когда мы впервые встретились, Тесс была костлявой сиротой десяти лет, которая рылась в мусорном контейнере в секторе Нима. В те годы она настолько нуждалась в моей помощи, что иногда я забываю, насколько полагаюсь на нее сейчас.
— Спасибо, детка, — отвечаю я.
Тесс мне подмигивает.
Спустя некоторое время я погружаюсь в глубокий сон. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я снова просыпаюсь. На улице темно. Возможно, это тот же день, хотя я чувствую, что спал слишком долго. Ни солдат, ни полицейских. Мы все еще живы. С минуту я лежу без движения и просто смотрю в темноту. Похоже, хозяин дома все-таки не стал нас выдавать. Пока.
Тесс дремлет, сидя на стуле, уткнувшись лицом в сложенные на кровати рядом с моим плечом руки. Ее руки такие хрупкие, что кажется, они едва выдерживают тяжесть головы. Я продолжаю смотреть на Тесс. Иногда мне хочется найти хороший дом, добрую семью, которая захочет растить эту худенькую девчонку. Но каждый раз, когда я об этом думаю, меня начинает мутить, и я отталкиваю эту мысль. Потому что, если Тесс когда-нибудь найдет себе семью, она снова окажется в сетях Республики. А еще ей придется пройти Испытание, ведь она никогда этого не делала. Конечно, правительство установит ее связь со мной, и Тесс будут допрашивать. Я мотаю головой. Тесс придется терпеть меня, пока она не найдет кого-нибудь получше.
Я осторожно шевелю ступней по кругу. Нога в лодыжке плохо гнется, но удивительно, что нет боли. Ни разорванных мышц, ни серьезной опухоли. Рана от пули все еще горит. Однако на этот раз мне хватает сил сесть почти без проблем. Я машинально поднимаю руки к голове и понимаю, что мои волосы распущены и спадают ниже плеч. Одной рукой я собираю их в неаккуратный хвост и закручиваю в тугой узел. Потом перегибаюсь через Тесс, хватаю свою потрепанную кепку со стула и надеваю.
«Ауч».
От движений руки тут же начинают болеть.
Мгновение спустя я чувствую запах мяса с фасолью и хлеба. На тумбочке возле кровати стоит чашка, от которой до сих пор идет пар, а на ее краю лежит кусочек хлеба. Я вспоминаю о двух банках консервов, которые наш хозяин поставил на тумбочку.
В животе урчит. Я с жадностью ем мясо с хлебом.
Слизнув с пальцев остатки соуса, слышу, как где-то в доме закрылась дверь, а через некоторое время — звук быстрых шагов, приближающихся к нашей комнате. Я тут же напрягаюсь. Тесс вздрагивает, просыпаясь, и хватает меня за руку.
— Что это за звук? — вскрикивает она.
Я подношу палец к губам.
В комнату в драном халате поверх пижамы забегает хозяин дома и подходит к нам.
— Вы должны уходить, — шепчет он. Его лоб усеян бисеринками пота. — Я только что узнал, что какой-то человек рыскал по нашему району. Он ищет вас.
Я продолжаю спокойно смотреть на хозяина дома. Тесс бросает на меня отчаянный взгляд.
— С чего вы так решили? — спрашиваю я.
Хозяин начинает прибираться в комнате, забирает мою пустую чашку и протирает тумбочку.
— Этот человек говорит, что даст антидоты чумы, кому они требуются. Сказал, что знает о вашем ранении. Он не называл имени, но, должно быть, имел в виду вас.
Я сажусь и спускаю ноги с кровати. Раны вспыхивают болью. Я вздрагиваю. Теперь выбора не осталось.
— Речь идет обо мне, — соглашаюсь я.
Тесс хватает оставшиеся чистые бинты и прячет их под рубашку.
— Это ловушка. Мы уходим немедленно.
Хозяин кивает.
— Вы можете выбраться через черный ход. Прямо по коридору слева.
На секунду я заглядываю хозяину в глаза. И в тот момент понимаю: он знает, кто я. Как и другие люди нашего сектора, которые узнавали нас с Тесс и помогали нам в прошлом, он не имеет ничего против проблем, доставляемых мной Республике.
— Мы очень благодарны, — отвечаю я.
Хозяин ничего не говорит. А я не жду ответа. Вместо этого хватаю Тесс за руку и, прихрамывая, выхожу из спальни, бреду по коридору к черному ходу дома. На меня волной обрушивается сырая ночь. Глаза слезятся от боли в ранах.
Мы пробираемся через тихие темные улицы шести кварталов и наконец сбавляем темп. Мои раны теперь просто гудят. Я тянусь к шее, чтобы прикоснуться к медальону и успокоиться, но вспоминаю, что у меня его больше нет. В желудке поднимается тошнота. Что, если Республика выяснит, чем является медальон? Они его уничтожат? Попытаются охотиться за его владельцем? Что, если он приведет их к моей матери?
Тесс опускается на землю, держась руками за стену.
— Нам нужно покинуть город, — говорит она. — Здесь слишком опасно, Дэй. Ты это знаешь. В Аризоне и Колорадо будет безопаснее… да даже в Барстоу. Я не возражаю жить в пригороде.
«Да, да. Я знаю». Смотрю под ноги.
— Не пойми меня превратно. Я тоже хочу уехать.
— Но не уедешь. Я вижу это по твоему лицу.
Некоторое время мы молчим.
— Моя семья, Тесс, — наконец говорю я.
Она грустно мне улыбается.
— Как ты думаешь, кто тебя ищет? — помолчав, спрашивает Тесс. — Как они узнали, что мы находимся в секторе Лейк?
— Я не знаю. Возможно, это был аферист или уличный торговец, прознавший о проникновении в больницу. Может, они думают, что у нас много денег. Может, это был солдат. Или шпион. В больнице я потерял свой медальон… Не знаю, как они используют его, чтобы получить обо мне информацию, но всегда есть шанс.
— Что ты собираешься с этим делать?
Я пожимаю плечами. Рана от пули начинает ныть, и для опоры я прислоняюсь к стене.
— Уж точно не собираюсь встречаться с этим человеком, кем бы он ни был… Но должен признать, мне любопытно, что он может рассказать. А что, если у него и правда есть лекарства?
Тесс смотрит на меня во все глаза. Такое же выражение лица у нее было, когда мы впервые встретились: смесь любопытства, надежды и страха.
— Что ж… Это не опаснее твоих безумных проделок в госпитале, верно?
Джун
Не знаю, то ли командир Джеймсон втайне мне сопереживает, то ли действительно чувствует потерю Метиаса, одного из самых перспективных солдат, но сейчас она помогает мне с организацией его похорон. Несмотря на то что раньше ни для кого из своих солдат такого не делала.
— Похороны должны быть под стать военному, — отвечает командир, когда я спрашиваю ее об этом. Говорить дальше она отказывается.
Как я и ожидала, погребение проходит по высшему разряду. Похороны членов состоятельных семей, таких как наша, всегда тщательно продуманы. Метиаса доставили в здание в стиле барокко, с высокими сводами и витражными окнами. Полы застлали белыми коврами, поставили белые столы, заставленные вазами с белой сиренью. Все одеты в белое. На мне изысканное белое платье. Парикмахер поднял мои волосы, оставив несколько завитков ниспадать на плечо. Прическа украшена белой розой. С ушей свисают жемчужные серьги, короткое жемчужное колье обхватывает мою шею. Я выбирала платье сама: с корсетом на лентах, шелковой верхней юбкой, драпированной сзади.
