Джон перехватывает Идена поудобнее, становится на колени и забирается внутрь. Я помогаю маме сделать то же самое. Потом сам быстро залезаю под крыльцо, поспешно стираю следы от доски на земле и осторожно ставлю доску на место. Надеюсь, получилось. Возможно, где-то на земле и остались красноречивые разводы, но у меня нет времени их разравнивать.
Мы жмемся в самом темном углу, где сами еле видим друг друга. Я не свожу глаз с лучей света, которые проникают из щелей наверху. Они падают на земляной пол изрезанными полосами и частично освещают помятые морские маргаритки. На мгновение сирены медицинского грузовика звучат тише — они где-то поворачивают, — а потом внезапно становятся просто оглушительными. За ними следует грохот ботинок.
Я ругаюсь сквозь зубы. Патрули остановились возле нашего дома и готовы ворваться внутрь.
— Оставайтесь здесь, — шепчу я. Закручиваю волосы и прячу под кепку. — Я их отвлеку.
— Нет. — Это голос Джона. — Не выходи. Это слишком опасно.
Я мотаю головой:
— Слишком опасно, если я останусь здесь. Поверь мне. — Я бросаю взгляд на маму, которая не сводит с меня испуганного взгляда. Помню, какой спокойной она всегда выглядела, когда я был ребенком, ее умиротворяющий голос и мягкую улыбку. Не могу видеть маму беспомощной, как сейчас. Я снова беру ее за руку. — Скоро вернусь.
Сверху доносится стук в нашу дверь. Грубый голос отдается эхом.
— Дежурный патруль, — кричит солдат. — Открывайте!
Я бросаюсь к ступенькам крыльца, осторожно отодвигаю доску на пару футов и выскальзываю наружу. Забор у нашего дома закрывает мне обзор, но сквозь отверстия я вижу ждущих у двери солдат. Я должен действовать быстро. Солдаты не ожидают, что сейчас им кто-то даст отпор, особенно тот, кого они не могут видеть. Я бесшумно пробираюсь к задней части дома и, уперев ногу в выступающий кирпич, прыгаю вверх. Хватаюсь за край крыши и, качнувшись, забираюсь на нее.
Солдаты не видят меня снизу из-за дыма из нашей трубы и теней, которые отбрасывают высокие здания вокруг. Зато я вижу солдат прекрасно. И от этого на секунду теряюсь. Здесь что-то не так. Дежурный патруль, виденный мной ранее, включал около дюжины солдат и медицинский грузовик… еще два патруля направились к другим секторам. Против одного патруля у нас хотя бы мизерный шанс. Однако перед нашим домом находится более дюжины солдат. Я с легкостью насчитал двадцать, а может, и больше. Рядом с медицинским грузовиком припаркованы два военных джипа. Напротив одного из них стоит женщина высокого ранга, с красными аксельбантами на кителе, фуражкой командира и кожаным нарукавником. Рядом с ней — темноволосый молодой человек в капитанской форме…
…А перед ним беззащитно замерла Девчонка, которую я спас от уличных боев.
Я хмурю брови, на долю секунды сбитый с толку. Должно быть, ее арестовали и хотят использовать. А Тесс наверняка поймали вместе с ней. Но Тесс нигде не видно. Я снова перевожу взгляд на Девчонку. Она спокойна, невозмутима и собранна.
И вдруг в одно мгновение я все понимаю. Девчонка казалась мне знакомой из-за своих темных с золотистым отливом глаз. Теперь я вспомнил, у кого видел такие глаза раньше. У молодого капитана по имени Метиас, от которого сбежал в ночь налета на Центральную больницу Лос-Анджелеса. У него были такие же глаза.
Должно быть, Метиас родственник Девчонки. А я такой глупец, что не заметил этого сходства раньше.
Она охотилась за мной по приказу правительства.
И теперь из-за своей глупости я привел ее прямиком к семье. Может, Девчонка даже убила Тесс. Я закрываю глаза… Я поверил этой девушке, в заблуждении целовал ее. Даже влюбился. Эта мысль режет по сердцу и ослепляет гневом.
Из дома доносится треск. Я слышу громкие голоса солдат и крики. Они нашли моих родных. Проломили пол и вытащили их наружу.
«Спускайся! Почему ты прячешься на крыше? Помоги им!»
Но это только подтвердит нашу родственную связь, и я подпишу своей семье смертный приговор. Мои руки и ноги деревенеют.
Потом я слышу до боли знакомые голоса. На улицу выходят два солдата, за собой они тащат мою мать. За ними следуют солдаты, которые держат Джона. Он кричит, чтобы те двое отпустили маму. Последними выходят два врача. Они привязали Идена ремнями к больничной каталке и везут его к грузовику.
Я должен что-то сделать. Извлекаю из кармана три серебряные пули, которые отдала мне Тесс, три пули, оставшиеся после моего проникновения в больницу. Одну из них я закладываю в свою самодельную рогатку. Перед глазами вспыхивает воспоминание о том, как в семь лет я запустил в окно полицейского участка пылающий снежок. Потом я направляю рогатку на одного из солдат, которые держат Джона, оттягиваю резинку как можно сильнее и стреляю.
Пуля так сильно царапает шею солдата, что хлещет кровь. Солдат корчится на земле, дергая руками. В ту же секунду остальные берут крышу под прицел. Без единого движения я сижу за трубой.
Девчонка выходит вперед.
— Дэй! — Ее голос прокатывается по всей улице. Должно быть, я сошел с ума, если слышу в нем сочувствие. Наверное, это часть ее плана. — Я знаю, что ты там, и знаю почему. — Она указывает на Джона и мою мать. Идена уже поместили в медицинский грузовик.
Теперь моя мать знает, что я преступник, которого она, возможно, часто видит в сводках ФБР. Но я молчу. Я закладываю в резинку рогатки еще одну пулю и целюсь в Девчонку.
— Ты хочешь спасти свою семью. Я это понимаю, — продолжает она. — Я тоже хотела спасти свою семью.
Я опускаю руки.
В голосе Девчонки теперь слышится мольба, даже волнение.
— Сейчас я даю тебе шанс спасти семью. Спускайся. Пожалуйста. Никто не пострадает.
Один из солдат рядом с ней поднимает пистолет выше. Инстинктивно я вскидываю руки с рогаткой и стреляю в него. Пуля попадает в щеку, и солдат падает на землю.
Солдаты выпускают в меня автоматную очередь. Я сжимаюсь за трубой. Летят искры. Стиснув зубы, закрываю глаза. В такой ситуации я ничего не могу сделать. Я беспомощен.
Когда огонь прекращается, я выглядываю из-за трубы и снова вижу Девчонку. Ее командир скрестила руки на груди. Но Девчонка даже не шевельнулась.
Потом командир делает шаг вперед. Ее голос гораздо холоднее, чем у Девчонки. Когда Девчонка пробует возразить, командир отпихивает ее в сторону.
— Ты не можешь оставаться там вечно! — кричит мне командир. — И я знаю, что ты не уйдешь. Ты не бросишь свою семью умирать.
Я закладываю резинку рогатки последнюю пулю и направляю прямо в нее.
В ответ на мое молчание командир закатывает глаза.
— Хорошо, Айпэрис, — обращается она к Девчонке. — Мы попробовали вашу тактику. Теперь попробуем мою. — Командир поворачивается к темноволосому капитану и кивает: — Давай.
У меня нет времени понять, что происходит.
