— Как только закончится дождь, — говорит он, — я хочу отправиться в сектор Лейк. Хочу найти Тесс и, прежде чем мы отправимся на фронт, убедиться, что среди Патриотов с ней все будет в порядке. Что с ними ей будет безопаснее, чем с нами. — Дэй бросает на меня взгляд. — Тебе идти не обязательно. Оставайся здесь и веди себя тихо. Лучше рисковать одним из нас, чем обоими сразу.
Мне хочется сказать Дэю, что вернуться в Лос-Анджелес — безумная идея. Но я молчу. Мне представляются опущенные плечики Тесс и ее большие глаза. Дэй уже потерял мать. И брата. Я не могу допустить, чтобы мы потеряли еще и Тесс.
— Ты должен вернуться, — отвечаю я. — Но я пойду с тобой.
Дэй смотрит на меня сердито.
— Нет, ты не пойдешь.
— Тебе нужно прикрытие. Будь разумным. Если с тобой что-то случится, а я останусь здесь, как мне узнать, что ты в беде?
Дэй молча смотрит на меня. Даже в темноте я не могу отвести от него глаз. Раньше у него на щеках была грязь или кровь с потом, которые несколько скрадывали красоту его лица. Но дождь уже давно смыл их, и лицо Дэя мокрое и чистое. В его волосах больше нет красной пряди. На лице осталось лишь несколько синяков и шрамов от удара Томаса. Дэй выглядит как сломленный ангел.
В смущении я отвожу взгляд.
— Просто не хочу, чтобы ты шел один, — шепчу я.
— Хорошо, — вздыхает Дэй. — Когда я пойму, что Тесс в безопасности, мы уйдем. Уедем куда-нибудь далеко отсюда. Отправимся на фронт и найдем Идена, пересечем границу. Колонии наверняка примут нас и даже помогут.
Колонии. Не так давно они казались мне величайшим врагом во всем мире.
— Хорошо, — отвечаю я.
Дэй наклоняется ко мне и тянется к моему лицу.
Ему все еще трудно пользоваться пальцами, ногти темные от запекшейся крови.
— Ты потрясающая, — говорит Дэй. — Но оставаться с кем-то вроде меня так глупо. Ты столько всего сделала. Я недостаточно хорош для тебя.
Чувствуя прикосновение руки Дэя, я прикрываю глаза.
— Тогда глупцы мы оба.
Дэй притягивает меня к себе. Целует, прежде чем я успеваю сказать что-то еще. Его губы теплые и мягкие, и, когда Дэй углубляет поцелуй, я обнимаю его здоровой рукой за шею и целую в ответ. В этот момент я не думаю о боли в раненом плече. Даже не думаю о солдатах, которые могут нас найти и поймать. Мне никуда не хочется. Только быть здесь, в безопасности рядом с Дэем, в его крепких объятиях.
— Это так странно, — говорю я Дэю позднее, когда мы лежим в обнимку на полу вагона. Снаружи бушует ураган. Через несколько часов мы должны отправиться в путь.
— Странно быть здесь, с тобой. Я едва знаю тебя. Но… иногда мне кажется, что я действительно тебя понимаю. Как будто мы один и тот же человек, рожденный в двух разных мирах.
Некоторое время Дэй молчит, одной рукой играясь с моими волосами.
— Знаешь, мне интересно, каким бы вырос я, будучи на твоем месте. И что, если бы ты выросла на моем. Мы бы превратились друг в друга? Стал бы я солдатом Республики? Стала бы ты преступницей? Я не знаю.
Я поднимаю голову с плеча Дэя и смотрю ему в глаза. В голову приходит мысль.
— Дэй…
[4]
я никогда не спрашивала тебя об этом псевдониме. Что он означает?
Дэй переводит взгляд на меня.
— Каждый новый день содержит двадцать четыре часа. Каждый день означает, что все опять возможно. Ты живешь одним моментом, в один момент умираешь, и все это происходит всего за один день. — Дэй смотрит в сторону открытой двери вагона, где потоки темной воды завешивают от нас мир. — И ты стараешься идти при свете.
Слова Дэя проникают глубоко в мои мысли. Я думаю о Метиасе, о прекрасном времени, что мы прожили вместе, и даже о моментах, о которых предпочли бы забыть. Я представляю его окутанным светом. В своем воображении я поворачиваюсь к брату и махаю рукой на прощание. Когда-нибудь мы снова увидимся и расскажем друг другу свои истории… но сейчас я запираю мысли о Метиасе глубоко внутри, там, где я могу обратиться к его силе. Дэй внимательно смотрит на меня. Он не знает, о чем я думаю, но понимает эмоции на моем лице.
Мы лежим на полу вагона в грозовой тишине и ждем дождливого рассвета.
