– На Ребекке ты ехал?
– Я. Но мы всю дорогу говорили только о тебе!
Центурион с трудом сдержал ухмылку, не выдав меня ни словом.
– Моя верная белокурая крошка, – сентиментально умилился Эд. – Как Хельге новый мир?
– В щенячьем восторге! – вынужденно признал я. – Она успела очаровать долговязого Метью, понравиться всей челяди, нахамить леди Мелиссе, подружиться с Центурионом, познакомиться с русалками, а барон Экскремергер уже намерен засылать сватов! Сейчас она отдыхает от впечатлений в замке под бдительным оком старины Седрика.
– Ты уверен, что он не еврей?
– Понятия не имею, да какая тебе разница?
– Не доверяю я им.
– А ты-то с чего? Какое дело скандинавским богам до иудаизма? – начал было я и осёкся. Как минимум именно христианство вытолкнуло их на обочину истории, сделав тех, кому поклонялись столетия, маловразумительными мифологическими персонажами. По Одину, Тору и Локки не потоптался в литературе, кино и изобразительном искусстве разве что только ленивый.
– Ты сам ответил на свой вопрос, – безошибочно уколол Эд.
– А ты не ответил на мой. – Я решил сойти со скользкой темы. – Вот куда ты попёрся-то? Какие драконы? Где?
Мои слова перекрыл ужасающий рёв, и чёрная тень, мелькнувшая в небе, заставила всех пригнуться.
– Обычный чернокрыл, – подняв голову, опознал я. – Довольно крупный, но самец, значит, огнём не плюётся. Можно попробовать поймать живьём, а потом продать на сельской ярмарке в аббатстве.
– Я хотел открутить ему голову и преподнести в дар своей племяннице.
– Ага, Хельга будет дико рада! Ты просто получишь этой же головой дракона по мозгам, а ребёнок уйдёт реветь к себе в комнату.
Кудрявый бог задумался. Пожалуй, что обычные для средневековых принцесс подарки такого рода у девочки, выросшей на стыке двадцатого – двадцать первого столетия, вызовут скорее рвотный рефлекс, но уж никак не желание повесить уродливый трофей в собственной спальне.
– Понимаешь, я просто хотел что-нибудь ей подарить. Ну, в честь первого дня в новом мире, отметить и всё такое… В моё время было актуально и модно дарить головы поверженных врагов!
В общем, мы вместе развернули коней в погоню за чернокрылом. Общеизвестно, что двуногие драконы этого подвида летают вроде обычных воробьёв, то есть через каждые сто метров должны совершать посадку. В лесу ему сесть было негде, и в конце концов наши лучники выгнали средневекового птеродактиля на широкое поле, где его просто заарканили и спутали. Чернокрыл – не очень большой дракон, в холке примерно с корову, размах крыльев приличный, кости лёгкие, говорить не умеет, зато кусается, как собака, и машет во все стороны чёрными крыльями с острыми роговыми наростами по краям, за что и получил своё прозвище. Но в принципе дрессировке поддаётся, и если хорошо кормить, то может по-своему привязаться к человеку. Богатые феодалы частенько держат при себе парочку таких, во время войн они бесценны для перехвата голубиной почты противника.
Так что в замок мы вернулись с живым трофеем. Хельга была просто счастлива! Столько впечатлений, как за один этот день, она не получала и за год! Естественно, что домой мы с Эдом возвращали её практически волоком, упирающуюся руками и ногами. Ну, честно говоря, она очень умеренно упиралась, если бы всерьёз, фигу бы мы вообще её с места сдвинули…
Скандинавский бог опять помог со временем, по часам нашего мира мы отсутствовали минут тридцать – сорок. Укладывая мою буйную дочь спать, я потеплее укрыл её одеялом и поцеловал в лоб:
– Я люблю тебя, па…
– И я тебя люблю. Никому не говори.
– Никому, это тайна, – серьёзно подтвердила она, засыпая.
И теперь у нас действительно была своя тайна – целый мир на двоих. Я буду брать её с собой после школы в замок Кость, она научится с Центурионом ездить верхом, потом стрелять из лука и рубиться на мечах у Седрика и ещё синхронному плаванию у русалок. Минутой позже мне пришлось признаться самому себе, что где-то в глубине души, очень в глубине, я рад, что ей там так понравилось. Словно бы моя дочь впервые пришла к папе на работу и решила там же остаться. Ну не остаться, это неточное слово, я имел в виду стать кем-то вроде папы. Э-э, опять не совсем оно, но как-то примерно так…
Я сел на кухне с нетбуком, шаря по своим рабочим сайтам, проверяя почту и уточняя, что предлагают конкуренты. В нынешнее время работа любого антиквара теснейшим образом связана с Интернетом. В наших кругах редко встречается настоящая дружба, это издержки профессии. Ибо конкуренция здесь означает отнюдь не славу и доброе имя, а исключительно деньги. Тот, кто успел урвать артефакт, перекупить редкую вещь и держать под замком год-два-три, даже не выставляя на аукционы, – тот победил! Банки России дают до одиннадцати процентов в год, а антиквариат способен дать до двадцати! Это не нефть, не газ и не золото, их добывают и будут добывать, а вот антиквариата с каждым годом всё меньше, а не больше.
Лично я в определённых вопросах держу контакт с ветераном трёх войн, скромным кубанцем Твердохлебовым из станицы Ильской. Лучшего знатока холодного оружия я не знаю, и во многих спорных аспектах именно его мнение было решающим. Да и к кому я мог обратиться с просьбой помочь продать, например, чёрный меч богини Кали? Все прочие подняли бы меня на смех, а он помог…
– Так, что у нас здесь…
Шашка драгунская, девятнадцатый век, неинтересно, их много. Кинжал Терского казачьего войска, частный заказ, мастерская Керимова? На девяносто процентов – подделка. Шашка кавказского образца, утопленная в ножнах, рукоять и ножны кубачинской работы, триста пятьдесят тысяч рублей. Разумно. Возможно. Но надо всё проверить. Шашка Чапаева? Сразу в топку! Очередная польская подделка, уже шестая на моей памяти. Типа Василий Иванович менял себе шашки каждый год, чётко выбирая одни и те же по фасону, отделке и надписям на клинке?! Деятельные поляки ещё до революции периодически наводняли матушку-Россию поддельными марками и ассигнациями. В последние пятнадцать – двадцать лет массово штамповали Георгиевские кресты. Теперь взялись за клинковое оружие… И сколько хотят? Сто пятьдесят тысяч рублей? Пся крев, а ведь недорого!
Отдавая должное милой скромности сынов вольнолюбивой Польши, я не мог не отметить нашу леность в этих вопросах. Северный Кавказ до сих пор остаётся неисчерпаемой кладовой ювелирного антиквариата. Про бывшие советские азиатские республики вообще молчу. Люди проходят мимо горок настоящей ферганской посуды ручной росписи кобальтом и хромом. Да, да, той самой изумительно-неповторимой красоты, которую до сих пор за копейки продают узбекские гастарбайтеры. Люди поистине не понимают, какие драгоценности текут мимо их рук, и радостно сметают с прилавков дешёвый китайский ширпотреб. Грустно и скучно…
Я как раз заварил свежий чай, когда на кухню беззвучно вплыл двоюродный брат моей жены.
– Ток, ток, ток! Ки е ля? Айн-цвай, даст ис фантастиш, хо-хо-хо! – без предупреждения начал он. – Ты псих!
