Ее матушка вновь замялась — вроде как не положено. Но я и не настаивал, просто попросив ее вывести свою доченьку где-то через полчасика прогуляться во дворик. Мол, мне по соседству со своей вышки хоть и не ахти как видно, но глаз зоркий, общие детали разгляжу, а подробности без надобности.
Врал, конечно. Учитывая, что наблюдал я за девушкой в свою подзорную трубу, разглядеть удалось все. В смысле все меня интересующее, благо солнышко припекало по-летнему, да и Агриппина Васильевна правильно меня поняла, отпустив дочку на прогулку без шубки.
Фигурой Фетиньюшка была… Ну если кратко, полная противоположность Мнишковне. Не зря ее дядюшка прошлым летом многообещающе сулил, что, войдя в лета, она вскорости нагонит и перегонит Ксению Борисовну по своим габаритам. Как в воду глядел. Ныне она, на мой взгляд, успела догнать царевну, и оттопыривалось у нее, как и хвалился Басманов, и впрямь изрядно, что спереди, что сзади. И это невзирая на семнадцатый годок. А кокошник на ее голове смотрелся куда краше драгоценного царского венца на Марине. Опять же и лицо без малейшего изъяна, весьма миловидное и симпатичное, залюбоваться можно. И тут ее дядюшка не обманул, уверяя меня, что она уродилась в своего дедушку Федора Алексеевича, который якобы был писаным красавцем.
И чем больше я ее разглядывал, тем больше проникался симпатией — уж очень располагала к себе пышнотелая деваха. Глаза большие, ресницы густые, сочный румянец во всю щеку, голос звонкий — отсюда слышно, как весело хохочет. Да и сама резвушка-пампушка — вон как лихо на качелях катается.
Получалось, достоинств предостаточно. Итак, кандидатура номер один имеется. Но ограничиваться ею глупо. Мало ли, вдруг она не понравится Годунову. Лучше обзавестись целым букетом, на любой вкус, чтоб как в цветочном магазине — не нравится бордовая роза, бери алую или белую, а можно гвоздику или лилию.
Пришлось заняться детальным изучением перечня невест, подготовленным Власьевым. Список, как он меня предупредил, далеко не полный, но для меня вполне. Говорят, Иван Грозный выбирал из сотен, ну а мы — люди скромные, нам и три с половиной десятка за глаза. Жаль, фотографий нет. Остается поверить Афанасию Ивановичу, заверившему меня, что все они как на подбор. Правда, дьяк сделал оговорку, оставляя для себя лазейку (дипломат есть дипломат), что известно оно ему опять-таки со слов свах, а те соврут — недорого возьмут, работа у них такая. Потому верить им от и до не следует, и смело можно утверждать одно — откровенных уродин они не стали бы предлагать, да и про явные изъяны не промолчали бы, а следовательно, таковые отсутствуют.
— Из любой хошь боярыня, хошь царица получится отменная, — не утерпев, намекнул на свою догадливость дьяк, передавая мне листы.
Ишь ты! Что значит наблюдательность, острый ум и житейский опыт! Влет вычислил, для кого я на самом деле стараюсь.
Я намекающе приложил палец к губам, но он развел руками, заверив, что все прекрасно понимает, дело тайное и лишний шум ни к чему. А судя по легкой одобрительной улыбке, было ясно — сам Власьев всецело на моей стороне. Да оно и понятно — Мнишковну он терпеть не мог, считая, что хуже кандидатуры в жены Годунову, даже если очень постараться, не подыскать.
Помнится, в минуту откровения он, невзирая на свою скрытность, пару недель назад сознался мне, что сам ломал голову, как бы половчее расстроить ее брак с Дмитрием. Первоначально-то «красное солнышко», еще до того, как я его отговорил, распорядился организовать помолвку прямо там, в Речи Посполитой, и в качестве представителя жениха должен был выступать именно Афанасий Иванович. Так вот, была у него мыслишка, когда станут спрашивать, не обручился ли государь с кем-нибудь ранее, ответить: «А я почем знаю. Он мне о том ничего не говорил». Вдруг ляхи смутятся таким уклончивым ответом и отложат венчание. Не знаю, хватило бы у него смелости ляпнуть эдакое,
[56]
но неважно — желание-то имелось, и оно одно говорит о многом.
Итак, списки. Большая часть фамилий мне ни о чем не говорила. Ну княжна Екатерина Петровна Буйносова-Ростовская. Возраст вполне соответствует — семнадцати еще не исполнилось. И что? Но, по счастью, как я сказал, их готовил Власьев, отведя на каждую кандидатуру по целому листу, и после фамилии, имени, отчества и возраста следовала жирная черта, а под ней куча весьма ценных пометок. На них-то я и ориентировался.
К примеру, в примечаниях к Буйносовой-Ростовской говорилось, что одна из ее сестер замужем за князем Алексеем Григорьевичем Долгоруким, прозвищем Чертенок, другая помолвлена. Имя жениха мне было хорошо известно: князь Иван Михайлович Воротынский. Вот и получается, что зятья ее батюшки либо из моих родичей, то бишь партии сторонников Годунова, либо держат нейтралитет, а следовательно, можно смело рекомендовать Федору и саму Екатерину. Эта ночная кукушка чего не надо Годунову не накукует.
Зато другая сразу отпадала, ибо матушкой Анастасии Ивановны Троекуровой была родная сестра Федора Никитича Романова Анна. Третью я тоже забраковал, поскольку…
Впрочем, рассказывать про каждую из списка Власьева ни к чему. Скажу лишь, что к вечеру у меня осталась примерно половина кандидаток в невесты, с которыми можно ехать к Федору, точнее, вначале к его матушке. Без нее все равно никуда, да и совет не помешает — вдруг я что-то упустил. Но сперва следовало переписать их набело, на отдельный лист и уже без пометок Власьева.
В тот же вечер прогуляться к Марии Григорьевне не получилось. Пока Еловик трудился, от усердия высунув язык, чтоб буковка к буковке, а я безмятежно попивал кофе, Москва вновь заволновалась…
Глава 31
К ЧЕМУ ПРИВОДЯТ МОЛОДЕЦКИЕ ЗАБАВЫ
Сработала моя затея насчет оставшихся в столице ляхов. Изрядно поднабравшегося на халяву (оказывается, это слово сладко звучит не только для русского человека) пана Зигмунта Корытко из свиты Станислава Мнишка потянуло на амурные подвиги. Как ни удерживали его товарищи, но гусару море по колено, и он рванул на поиски любви, принявшись приставать к идущим мимо их подворья к церкви горожанкам. Поначалу были галантные слова, от которых те почему-то шарахались в разные стороны. Отчаявшись, он взвыл во весь голос:
— Ну почему они столь робки?! Даже слушать меня не хотят!
— А ты кокошник у нее с головы сними, — лениво посоветовал сидящий поблизости от него нищий. — Кокошник али кику. Тогда уж точно, покамест не вернешь обратно, до конца дослушает, потому как ей без него никуда.
Корытко кивнул и незамедлительно последовал его совету, погнавшись за одной из приглянувшихся. На его беду, кокошник снять с ее головы у него и впрямь получилось. Девица истошно взвыла, а Зигмунт — и трех минут не прошло — схлопотал по полной программе. Вначале он сам, затем и трое шляхтичей, вступившихся за своего товарища.
Роль моих тайных спецназовцев, оказавшихся поблизости, если не считать коварного совета Лохмотыша, сперва была пассивной — наблюдали, и только. А чего влезать — и без них желающих почесать кулаки о шляхетские скулы хоть отбавляй. Но когда те, прижатые к забору, изловчась, достали свои сабли, они вступились, помня мое слово: «До смертоубийства не допускать». И не допустили — Лохмотыш метнулся одному под ноги, подскочивший Вихлюй ловко пнул другого по руке, Лисогон третьего носком ноги в пах… Словом, свалили, скрутили и сноровисто поволокли в съезжую избу, во владения Давыда Жеребцова. А особо жаждущим, но не успевшим потрудиться над шляхетскими рожами указали на подворье — лучше туда поворотитесь, а то вон сколь людишек на выручку повылезали. Те и поворотились, загнав шляхту обратно за забор.
