— За мной!
Вслед за лейтенантом посыпались вниз остальные танкисты, Кондратьев со своей шашкой немного замешкался, выбираясь из вагона. Когда до паровоза осталось метров десять, стало ясно, что несколько наиболее активных деятелей пытаются отцепить его от платформы. Видимо, знающих железнодорожников среди них не было, поэтому все предпринимаемые ими усилия оказались тщетными. Зато нашелся кто-то сообразительный, среди серых шинелей замелькала черная железнодорожная тужурка, кого-то из паровозной бригады притащили на помощь.
— А ну пусти! Р-разойдись, мать, перемать!
Не ожидавшие атаки со спины солдаты подались в стороны, и нескольким танкистам удалось проскочить к месту основного действия.
— Ты что, сука, творишь?!
Сергей сдернул с буфера одного из самозваных сцепщиков и, не давая опомниться, отшвырнул под ноги собравшимся. Толпа качнулась назад. До второго деятеля было добраться труднее, но, видя, как обернулось дело с подельником, тот сам спрыгнул на противоположную сторону эшелона. Между тем первый пришел в себя и заверещал:
— Наших бьют!
Толпа угрюмо качнулась вперед. Только сейчас Сергей осознал, что с ним только пятеро и все без оружия, остальным сквозь толпу проскочить не удалось. А толпа не меньше сотни и все время увеличивалась. Пусть присоединялись к ней пока больше из любопытства, но если до драки дойдет, царские дембеля своих непременно поддержат. При таком соотношении сил танкистов просто растопчут. Пришлось хоть как-то тянуть время в надежде, что кто-нибудь придет на помощь.
— Тебя никто не бьет. Наш эшелон литерный, и паровоз нам выделен. Мы технику эвакуируем.
— А нас тут пятый день маринуют, с места стронуться не можем! А железяки ваши тут еще год простоят, ничего им не сделается. Отцепляй паровоз, ребята!
— Назад! Стрелять буду!
Хотя стрелять было не из чего, толпа на мгновение застыла, но тут же пришла в себя, коллективным разумом сообразив, что к чему и осознав свою силу.
— Накося, выкуси!
Невысокий, но крепенький солдатик, заросший щетиной чуть не по самые брови, сунул под нос Сергею кукиш из желтоватых от махорочного дыма пальцев и тут же получил справа в харю. Упасть ему не дала вплотную подступившая толпа. «Все, вот теперь точно конец».
У первой платформы капитан Кондратьев безуспешно пытался пробиться на помощь лейтенанту. Уплотнившаяся толпа просто не пускала его, а нескольких танкистов где-то там же и затерли, все были в одинаковых шинелях без погон и кокард. В конце концов на капитанские вопли обратили внимание.
— Отойди, твое благородие, не доводи до греха.
Кондратьев схватился за кобуру, но достать наган ему не дали, с двух сторон схватили за руки.
Гах!!! Пушечный выстрел оглушил всех, некоторые не смогли устоять на ногах. Снаряд прошел над самыми головами, воздушной волной срывая с них папахи. Разрыв бухнул где-то за станцией. После секундного замешательства все повернулись ко второй платформе. Парусина с башни «тридцатьчетверки» была сдернута. Орудийный ствол опустился чуть ниже и качнулся вправо, давая понять, что от эшелона лучше отойти. Демобилизованные отшатнулись от платформ и паровоза. Недавние солдаты прекрасно понимали, что ударившая сверху по головам картечь оставит в плотной людской толпе целую просеку трупов.
В образовавшуюся щель тут же проскочили десантники во главе со своим сержантом.
— А ну пошли все на…!
Было их всего шестеро, но на шестерых имелось целых два пулемета, да и остальные были не с пустыми руками. Увидев, какой оборот приняло дело у паровоза, Вощило притормозил своих орлов, вскрыл ящики и к месту действия прибыл во всеоружии.
— Держи, лейтенант.
Сержант сунул в руку Сергею рукоять нагана. Оружие придало уверенности.
— Двоих с пулеметом на тендер.
— Есть!
Услыхав волшебное слово «пулемет», ближайшие дембеля постарались отойти подальше еще до того, как приказ лейтенанта был выполнен, но подпиравшие их товарищи позволили очистить лишь очень небольшую площадь. Орудийный ствол, напоминая о себе, опять пришел в движение и уставился на тех, кто стоял у платформ с танками. Щель между эшелоном и солдатами тут же стала еще шире. Теперь все танкисты собрались около своего командира. Не хватало только Рябова с Иванычем. Понятно стало, кто оказался таким сообразительным: один наводчик, у второго был заначен ключ от танка.
В принципе, можно было отправляться. Сергей выдернул из второго ряда толпы человека в черной тужурке. Солдатики успели пустить ему юшку из носа и, похоже, намять бока.
— Ты машинист?
Железнодорожник покосился на револьвер в руке лейтенанта, осторожно коснулся распухшего уха:
— Так точно.
— Эшелон вести сможешь?
— Так помощник и кочегар сбежали. И семафор закрыт.
Тут вмешался Кондратьев:
— Я к начальнику станции.
— Вощило, двоих автоматчиков с капитаном.
— Сделаем, лейтенант.
С такой поддержкой можно любое дело решить, да и в качестве посыльных могут пригодиться. Между тем отправление затягивалось, пришедшая в себя толпа дембелей начала все громче гудеть, активных действий пока не предпринимала, но и не расходилась. Новые вожди могли найтись в любой момент. Пришлось еще двоих с пулеметом отправлять на тормозную площадку в хвост эшелона и вооружить оставшихся танкистов. Демобилизованных было, наверное, больше тысячи, если бы навалились все разом, то смяли бы. Только желающих с голыми руками на пулеметы лезть среди них не оказалось.
Прибежал Кондратьев с паровозниками и автоматчиками. Начальник станции лично появиться не отважился. Паровозники раскочегарили котел. Побитый дембелями машинист не рискнул остаться и решил ехать с эшелоном дальше. Наконец открылся семафор. Паровоз свистнул, дернул куцый эшелон и начал медленно набирать ход. Танкисты и десантники торопливо запрыгивали на платформы и в теплушку. Сергея и гремящего своей шашкой Кондратьева втащили в последний вагон. Под аккомпанемент солдатского мата эшелон выкатился со станции на основной путь. Пряча наган в карман шинели, Сергей заметил, что барабан револьвера пуст.
— Ты бы отвыкал от этой «селедки», если хочешь танкистом стать.
Кондратьев действительно отцепил шашку, но речь завел совсем о другом:
— Вот она, ваша революция, во всей красе.
Капитанская эскапада требовала адекватного ответа.
— Не наша, а ваша. К этой революции мы отношения не имеем, сами довели народ до ручки, сами и расхлебывайте.
— А разве сейчас на станции не революционные массы пытались у нас паровоз отнять?
— Да какие, к черту, революционные массы? Мужикам быстрее хочется домой к бабам и детишкам вернуться, а их на путях в теплушках держат и толком ничего не говорят. Тут кто угодно взбунтуется!
