Все оставшиеся дни сентября Александр так и провел в училище — скрупулезно осматривая то, как идут дела и ставя перед администраторами новые задания. Деятельная, решительная натура цесаревича за эти три дня смогла привести в движение всю махину огромного училища, которая стала потихоньку входить в застойное состояние и острейше нуждалась в оживлении.
Четыре лаборатории: медицинская, химическая, гальваническая и механическая и четыре человека: Пирогов, Авдеев, Якоби и Баршман оказались в некоем подобии шока. Помимо вышеуказанных вопросов медицины, Александр ставил и другие конкретные прикладные задачи. Список их был по-истине огромен: и промышленная взрывчатка на основе тротила, и периодическая система химических элементов, и оптический прицел для винтовки, и электротехнические способы получения металлического алюминия, и микрофон, и изоляционная оплетка электрического провода, и многое другое. Некоторые вещи, вроде того же аспирина, были предельно просты, так как требовали просто очистки. Но таких целей исследования оказалось немного, ибо многие задачи нуждались в большом количестве экспериментов, так как указания Александра оказались очень расплывчатыми. А часть и того больше — комплексной, взаимосвязанной работы нескольких лабораторий. Например, получение электровакуумных диодов для электротехники нуждалось в разработке вакуумного насоса в вотчине Николая Дмитриевича Баршмана — механической лаборатории. Впрочем, объем работ был задан не на год и не на два.
Вечером 30 сентября 1863 года, чтобы обобщить итог разрозненных переговоров трех последних дней, Александр собрал ученых вместе на небольшое итоговое совещание.
— Николай Дмитриевич, вы опаздываете, — обратился Александр к Баршману, немного смущенно постучавшему в дверь. — Проходите, садитесь.
— Прошу простить меня, Ваше императорское высочество. Старость — не радость, запамятовал. Если бы не лаборант, который случайно увидел записку на столе, так и вообще не вспомнил. — Александр молча кивнул ему на кресло в комнате.
— Итак, друзья, — сказал великий князь, после того как Николай Дмитриевич занял свое место, — я собрал вас вместе для того, чтобы объяснить ситуацию в целом. Последние дни мы много разговаривали на различные темы, связанные с наукой, но общая картина ситуации, вероятно, от вас уплывает.
— Если честно, мы все сильно озадачены вами, — Пирогов говорил несколько задумчиво, — вы приезжаете из долгого, сложного и очень насыщенного кругосветного путешествия и выдаете нам целый перечень задач весьма странного характера. Я ума не приложу где ваша разведка смогла выкрасть подобные сведения. Да еще в столь значительном числе. Могу я просить поделиться с нами этими сведениями?
— Нет, не можете. Все предельно просто — деятельность разведывательной службы глубоко законспирирована. Я очень серьезно отношусь как к разведке, так и к контрразведке, а потому, если вы хотите сохранить свои жизни, то никогда не будете пытаться узнать, кто, где и как проводит секретные операции. Да, господа, я вас очень ценю, а потому предупреждаю заранее, ибо не хочу потерять. Надеюсь, в дальнейшем подобных вопросов не будет. Думаю, мы поняли друг друга?
— Безусловно. — Авдеев быстро и четко ответил за всех остальных, которые смогли от столь шокирующей подробности только молча покивать головами.
— Так вот. Ситуация. Перед вами был поставлен огромный объем работ, который многократно превышает ваши личные возможности. Я это отлично осознаю и умышленно пошел на подобный шаг. — Александр сделал паузу и вопросительно посмотрел на присутствующих.
— Тогда что вы от нас хотите?
— Создания серьезного, слаженного коллектива ученых. В ближайшее время вам всем придется пройти через не самую простую процедуру создания Научно-исследовательского института. Их будет четыре: Химической и Электротехнической промышленности, Медицины и Точной механики. В каждом, я повторяю, в каждом вы должны будете собрать не меньше полусотни действительно способных энтузиастов указанного дела. Вы станете первооткрывателями и образцом для подражания, так как подобных заведений никогда еще не существовало. Время одиночек уходит, друзья. Нас ждут очень большие и серьезные исследования, которые будут стоить десятки тысяч человеко-часов работы. Да, вы не ослышались. Главная цена этих работ будет заключаться во времени, затраченном на них. По сравнению с ним деньги станут бледной тенью.
— Есть какие-нибудь ограничения по набору сотрудников? — Якоби ощутимо оживился.
— Принципиальных ограничений нет. Но вы должны понимать, что никаких революционных брожений я не потерплю. На данный момент существует августейшее решение о преобразовании училища в университет с тем же профилем и посвящением. На преобразование у нас есть год. К концу этого срока я хочу видеть ваши лаборатории уже развернутыми в научно-исследовательские институты. Лучше, конечно, быстрее, но я не тороплю.
— А что будет с бунтарями?
— Они умрут. Само собой — не сразу. Сначала их предупредят, а потом, если разум им окажется чужд, ликвидируют. В конце концов лучше опробовать медицинские препараты на тех, чья жизнь и так будет прервана. Вот и пойдут «добровольцами». — Все резко притихли от шокирующих подробностей. — Не переживайте, основным контингентом «добровольцев» станут сильно проворовавшиеся чиновники, преступники-рецидивисты и прочие представители общества, которые после знакомства с моей службой безопасности будут гореть искренним желанием отдать жизнь за Отечество.
— Ваше императорское высочество, но это аморально — ставить опыты на людях! — Якоби был очень недоволен услышанным.
— Отчего же? Николай Иванович, разве в медицинской практике нет такого понятия, как добровольцы, желающие рискнуть своей жизнью и здоровьем ради благополучия остальных?
— Верно. Существует. Только на них и можно проверять реальное действие лекарственных препаратов. Без таких людей мы в состоянии лишь предполагать. Обычно ими становятся безнадежно больные, особенно из бедных семей, которые, понимая неотвратимость своей гибели, хотят хоть немного облегчить участь своих родных.
— Вот видите, Борис Семенович. Это не только не аморально, но и благородно.
— Но вы будете их заставлять!
— Никак нет — только уговаривать. Но у меня от природы поразительный дар убеждения, так что я могу быть спокоен за то, что все эти ребята согласятся. Причем — с радостью. — Якоби надулся, но возражать не стал. В конце концов стать первым подопытным ему совсем не хотелось. — Помимо указанного, друзья, я хотел бы вас проинструктировать по поводу шпионажа. Ни вам, ни коллективам, что вы соберете, не стоит обсуждать с кем-либо посторонним или в присутствии кого-либо постороннего вопросы, касающиеся как научно-исследовательской деятельности, так и училища в целом.
— А как же нам делиться своими открытиями с мировой общественностью? — Якоби вновь был возбужден, его до мозга костей либеральная натура буквально полыхала удивлением и негодованием.
— Никак. Вы сотрудники имперского научно-исследовательского заведения. Ваша задача — проводить научные изыскания в интересах империи. И все.
