Книга Хроника обыкновенного следствия, страница 1. Автор книги Алексис Леке

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Хроника обыкновенного следствия»

Cтраница 1
Хроника обыкновенного следствия

Публикуется в журнальном варианте

«Студенческий меридиан», март, 1992

1. Первый допрос обвиняемого

Человек, который вот-вот войдет в мой кабинет, существо по обычным меркам, особо гнусное. В нашей профессии ни у кого нет права — таково моё мнение — питать предубеждение против того, с кем вам предстоит встреча, но попробуйте забыть о деле, в котором собрано несколько десятков страниц и фотографий, обвинительный результат предварительного дознания.

Я встречаюсь уже не с первым убийцей, простите, предполагаемым убийцей. И перед каждым первым допросом испытываю необычное ощущение пустоты и ожидания. Те шумы, которые издает мое тело и на которые я обычно не обращаю внимания, вдруг становятся заметными. Сердцебиение, потрескивание суставов, звон в ушах.

Отнять жизнь у живого существа, тем более у человеческого существа! По-моему, ничто не может оправдать подобный акт.

А потому, когда я встречаю и допрашиваю убийцу — предполагаемого убийцу, — мои вопросы прежде всего отражают непонимание, бешеное желание найти, отыскать скрытое побуждение. Причину, вернее, механизм мысли, который позволяет одному человеческому существу убить другое.


… Всё в полном порядке. Мадам секретарь сидит перед машинкой за маленьким столиком. Закрытая папка с делом передо мной. Мне даже не придется открывать ее. Сегодня первая явка, чтобы ознакомить подозреваемого с его правами и предъявить ему обвинение.

Я переглядываюсь с секретарем. Её глаза за стеклами очков сверкают.

— Мадам, пожалуйста, попросите ввести обвиняемого.

Охранники стоят по обе стороны от заключенного. По моему знаку они освобождают его от наручников и сажают на одно из кресел, постоянно стоящих перед моим столом. Еще один знак, и они удаляются.

В деле лежат его черно-белые и цветные фотографии, они точны, и я обязан признать его. Лицо не фотогенично. Его трудно описать. Ни большое, ни маленькое, ни толстое, ни худое, среднее по всем данным. Средний человек. Средний убийца.

У него очки с почти квадратной оправой, короткие темно-каштановые волосы, жесткие и непокорные — прическа вступающего в юность мальчугана, а не сложившегося человека, а ему ведь тридцать восемь лет. Худые сильные руки с длинными пальцами. Эти темные загорелые руки не похожи на руки убийцы. Руки трудяги, а не интеллектуала. Ничего нового для меня. По профессии он архитектор по ландшафтам, и, похоже, талантливый. Любитель помастерить. Он, кстати, приложил все свои способности, чтобы уничтожить тело, и так постарался, что бригаде судебных экспертов пришлось совершить настоящий подвиг, чтобы восстановить часть трупа, хотя они и не очень преуспели в этом. Они, в частности, не смогли установить точную причину смерти, хотя у нашего нового судебного медика настоящий талант.

В течение положенных по закону двадцати четырех часов содержания под стражей он ни в чем не признался. Он смотрит на меня спокойно и задумчиво, лоб его слегка нахмурен. Из-за очков внимательный и умный взгляд. Симпатичен. У меня сложилось такое впечатление, и я не отбрасываю его.

Весь этот осмотр занял не более полминуты.


Теперь обязательные формальности. Таковы требования статьи 114 уголовно-процессуального кодекса. Уточнение личности обвиняемого. Перечисление вменяемых ему проступков. Предупреждение, что он имеет право воздержаться от любых заявлений. Выбор адвоката. Предъявление обвинения. Вручение предписания о продолжении содержания под стражей.

Конец. Он таращится со слегка удивленным видом.

— Хочу кое-что заявить, — говорит он, когда я собираюсь позвать охрану.

— Слушаю, но ничто не заставляет вас делать какое-либо заявление, — напоминаю я ему.

— Ваш секретарь может записать, — начинает сидящий напротив человек, наклоняясь вперед. — Заявляю, что убил свою жену.

Жду продолжения, но оно не последовало. Обвиняемый поудобнее усаживается в кресле, на его губах плавает легкая улыбка.

— И все? — спрашиваю я.

— Всё, — повторяет он. — Всё на сегодня. Продолжение в следующем номере.

Сообщаю, что его заявление занесено в протокол, что оно очень серьезно, что оно может стать одним из решающих элементов для исхода его процесса. Советую ему не считать свое положение легким. И вдруг соображаю, что разозлен, хотя такое со мною не случается или почти не случается.

Поразмыслив, понимаю, что злость моя вызвана его гамбитом. С одной стороны, своим спонтанным признанием он посадил себя в лужу, но одновременно и выбил почву у меня из-под ног. Я знаю такой типаж. Несмотря на добровольное признание, он вовсе не желает облегчить мне задачу. Напротив, он меня еще помурыжит. Он может затянуть следствие на долгие месяцы, выдавать изредка то одно, то другое признание, потом упрямо молчать три недели, превращая своего адвоката в козла отпущения, меняя показания, бомбардируя прессу и адвоката заявлениями, объявляя голодовку. Такому типу любые средства хороши, чтобы сохранить инициативу. В душе они веселятся, как чокнутые. Будто убивая, преследовали лишь одну цель — пойти под суд. Они — шуты и играют свою роль в жизни, привлекая следователей, адвокатов и журналистов в качестве герольдов. Моя задача — не быть втянутым в эту игру. Моя задача — не поддаваться на требования репортеров, свести все к строгой законности.


Я должен был бы испытывать ощущение триумфа. Полицейские за двадцать четыре часа непрерывных допросов его не раскололи, а после двадцати минут пребывания в моем кабинете он признался. Это может поразить всех остальных, но не моего секретаря и меня. Мы оба знаем, что я здесь ни при чем. Он признался, потому что выбрал данный момент. Точка.


Покидая Дворец правосудия, я испытываю небольшое раздражение. Физиономия убийцы и его короткое циничное признание занозой застряли в памяти и нудят в голове по дороге домой, в ванной, а затем и за столом.

Эмильена, моя супруга, говорит о своей галерее — это любимый конёк жены, и я не могу ее упрекать в этом. Она не уроженка этого города — ей пришлось проявить немало мужества и упорства, чтобы создать с подругой галерею искусств и превратить ее в место обязательных встреч сливок общества департамента и даже региона.

Она красива, даже прекрасна, что предполагает некую величественную гармонию черт лица и фигуры; бедра у нее чуть тяжеловаты, хотя она и не рожала, но плоть под юбкой тверда, ягодицы круглы, шея гладка, а волосы блестят. Описывая ее, замечаю, что говорю о ней как о кобыле, но мне никогда не удавались описания, а кроме того, мне в ней всегда нравилось то, о чем и сказать нельзя. Мужчины, как и женщины, заглядываются на нее.

Слушая о её новом художественном открытии, я вдруг осознаю, что провожу свою жизнь — приятную жизнь — меж двух молодых женщин привлекательной наружности. С одной живу в некоем профессиональном симбиозе, исключающем любой физический контакт, со второй завтракаю, почти ежедневно ужинаю и значительно реже сплю. Одна слушает и записывает, вторая говорит. Если забыть о ночах, то с первой я провожу в четыре или пять раз больше времени. Меня поражает несуразная мысль. А если их поменять местами? Эмильена станет секретарем, а мадам Жильбер — владелицей галереи? И через час я лягу в постель с мадам Жильбер?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация