Вчера, когда Иннокентий ездил в бюро ритуальных услуг выбирать урну, куда ссыпят пепел из топки крематория, в вагоне метрополитена к нему подошел высокий плотный мужчина в черных очках на пол-лица, в бейсболке, надвинутой до бровей, в джинсовом черном костюме. Иннокентий не сразу опознал в этом не по годам одетом мужчине Сан Саныча. А когда опознал, не удивился. Скорее обрадовался. О гибели Марины Сан Саныч знал. Откуда? Элементарно – все бабушки во дворе последние дни судачили исключительно о драме молодоженов. Как дикторы телевизионных новостей раз за разом, днями повторяют одну и ту же политическую новость, дополняя ее свежими комментариями, так и бабульки во дворе беспрестанно болтали о новопреставленной рабе божией Марине, делясь новыми деталями происшествия, услышанными от периодически появляющегося во дворе Андрюхи Колкова, либо собственными субъективными наблюдениями и умозаключениями. Достаточно было зайти в родной Кеше проходной дворик, сесть на скамеечку возле старушек, с утра до ночи греющих на солнце старые кости, внимательно вслушаться в старушечью болтовню, чтобы вся картина происшедшего, последовательность и драматургия событий через пять минут молчаливого курения стала абсолютно ясна любому внимательному курильщику.
– В общих чертах я все знаю, – согнувшись, прошептал Сан Саныч в ухо Иннокентию. – Когда и во сколько похороны?
– Завтра в одиннадцать утра кремация, – шепотом ответил Кеша.
– Угу. Понял. Потом, значит, поминки. Часам к двум скорбящие разойдутся... Как останетесь один, побеспокойте, пожалуйста, герань на подоконнике и ждите нас с Чумаковым в гости.
– Осторожно, двери закрываются, – зашуршала магнитофонная лента в динамике вагона метро. – Следующая станция...
Сан Саныч проскочил в щель закрывающихся дверей за секунду до того, как их створки сомкнулись...
– Помянем еще раз безвременно ушедшую от нас Марину. Знай, Иннокентий Петрович, мы, твои друзья, скорбим вместе с тобой. Крепись, Петрович. – Андрюха залпом выпил рюмку теплой водки.
Все, кто был за столом, выпили вместе с Андрюхой. Пришлось и Кеше давиться водкой, хотя ни поминать Марину, ни просто пить огненную жидкость ему не хотелось. Одно слава богу – эта рюмка последняя. Купленные для скорбного застолья бутылки с «белым вином» опустошены, лишь в символической рюмочке для покойной плещется сорокаградусная жидкость.
– Может, я в магазин сбегаю, едреныть?.. – пробурчал Андрюха Колков, отследив изучающий пустую водочную тару взгляд Иннокентия. И тут же получил локтем под ребра от сидящей рядом с Андрюхой мадам Колковой. Андрюха тихо ругнулся на жену, и его неизменное «едреныть» послужило своеобразным сигналом для собравшихся за поминальным столом.
Все разом засобирались. Женщины первыми повскакали с мест, прихватив свои и мужчин тарелки, дружно потянулись в кухню. Мужчины столпились возле Кеши, жали ему руку, высказывали прощальные соболезнования. Всем поскорее хотелось выйти на улицу, на воздух. И позабыть сегодняшнее хмурое утро в крематории. Одного Колкова тянуло остаться, однако противопоставлять себя остальным скорбящим Андрюха не решился. Громко шепнул Кеше на ухо:
– Крепись, старик, вечерком, после семи, может, зайду еще, крепись.
Родственницы-тетушки опасливо косились на красноносого Андрюху. Расслышали его обещание навестить вдовца вечером и опасались, как бы Кеша не ушел в запой вместе с Колковым. Без особого нажима престарелые тетушки вызвались остаться с Иннокентием, разделить его одиночество. Однако Кеша выпроводил и их. Вздохнул с облегчением, оставшись наконец-то один. Посуда убрана, стулья расставлены по местам, залитая водкой нерасторопным Колковым скатерть лежит в стиральной машине. Дома чистота, тишина и порядок. Немного раздражают затянутые черным зеркала да стопка водки с куском хлебушка, но тут уж ничего не поделаешь, придется еще как минимум сорок дней соблюдать траур, притворяться скорбящим. Не хочется, а придется.
А вот чего хочется, так это покурить. Спокойно и с удовольствием. Где сигареты? На кухне. Кстати, и горшок с геранью надо передвинуть к центру подоконника.
Сказано – сделано. Горшок с растением сдвинут, сигарета в уголке рта весело дымится. Чем бы заняться в ожидании Сан Саныча с партнером? Может быть, выпить чашечку крепкого кофе? Чтоб хмель из головы выгнать?
Кеша подошел к плите, взял спички, собрался зажечь газ, поставить чайник на огонь, но не судьба! Звонок в дверь заставил отложить питие кофея по крайней мере на несколько минут. Не иначе Сан Саныч пришел. Или кто-то из участников поминок чего-то позабыл в квартире у вдовца? Уж слишком мало времени прошло как с момента ухода гостей, так и с момента миграции горшка герани на подоконнике.
Иннокентий подошел к двери, заглянул в глазок. На лестничной площадке стоял средних лет мужчина. В зеленой туристической штормовке, с гигантских размеров рюкзаком за плечами.
– Вам кого? – спросил Кеша, и не думая открывать дверные замки. Мало ли, вдруг мужичок-турист на самом деле боевик «Синей Бороды»? Ведь должна же «Борода» каким-то образом отреагировать на трагическую гибель своей сотрудницы, известной Иннокентию под именем Марина! Непременно должна, просто обязательно...
– Я к Григорьевым. К соседям вашим приехал, рюкзак их привез, а их дома нету. Можно у вас рюкзак оставить?
Ложная тревога. Кешины соседи, муж и жена Григорьевы, действительно больны туризмом, вечно таскаются с рюкзаками за плечами по Подмосковью.
Кеша открыл дверь. Молниеносный удар ногой в живот опрокинул Иннокентия на спину, отбросив в глубину прихожей. Ну конечно! Всему дому известно об увлечении Григорьевых туризмом, знала об этом и Марина. От нее узнали о хобби Григорьевых и коллеги из «Синей Бороды». Кеша ожидал их с того самого момента, как врач «Скорой помощи» констатировал Маринину смерть. Постоянно был начеку, хотя и понимал – существуют тысячи способов, как его, Кешу, взять в заложники, прикончить на улице в толпе прохожих или... или сделать с ним еще нечто такое, что и в голову не придет. Ответить самому себе внятно, зачем он может понадобиться «Синей Бороде», Иннокентий не сумел. Но вряд ли ему простят смерть Марины. Они же наверняка догадались, что Кеша расшифровал Марину, как догадалась о том же Марина за секунду до смерти.
Двигая герань на подоконнике, Кеша немного расслабился. Через полчаса-час ожидал Сан Саныча, который непременно каким-то образом поможет ему. Хотя бы выскажет свои предположения о возможном развитии событий – и то уже много. Совсем чуть-чуть расслабился, и вот результат! Купился на примитивный прием. Точнее, на два приема. На хитрость с просьбой открыть дверь и на элементарный удар ногой. Прямо в живот пяткой.
Свалившись на пол, Кеша перекувырнулся через плечо, встал на одно колено и поймал ногу противника, намеревавшегося вторым, на сей раз размашистым, дуговым ударом достать Кешу в голову. Шлепком левой ладони по голени Иннокентий остановил удар, правой рукой зафиксировал подколенный сгиб противника. Рывок обеими руками – мужичонку с рюкзаком развернуло на сто восемьдесят градусов. Теперь нужно резко вскочить, удерживая пойманную конечность, и носком ботинка врезать супостату в пах. Но что это? В квартиру вбегает еще один противник. Одет стандартно-безлико, по-летнему. Джинсы, футболка, кроссовки. Но Кеше хватило одного взгляда, чтобы понять – с этим высоким чернявым мужчиной он уже встречался однажды... Ба! Да это же кавказец, побежденный Иннокентием в ресторане «Шалман»! А что это у него в руке? Хлыст! Полутораметровый, витой, кожаный хлыст со стальным колечком-утяжелителем на конце.
