– Я знаю, что ты псих.
Келлог раздул загорелые ноздри, стиснул кулак и разжал – медленно – палец за пальцем.
– Хаос, не испытывай мою выдержку, – сказал он. – В Малой Америке никто никого не ест. Уж не знаю, как там у вас в Хэтфорке, но здесь ничего подобного не случается.
– Тогда отпусти ее.
Келлог отрицательно покачал головой:
– Нет, Хаос. Нам с тобой надо поговорить. Давно пора. Она – гарантия, что ты меня выслушаешь. – Он откинулся на спинку шезлонга. За ним, точно аура, сияло заходящее солнце. – Везите ее в город, – сказал он. – Забирай ее, Эдж. И чтоб ни один волос с головы не упал. Вот.
Его рука нырнула в карман и появилась вместе с ключами, которые он вручил Эджу:
– От моей кладовки. Валяйте, молодцы, открывайте консервы. Лопайте. Все лопайте, девчонка тоже. Мохнатая, не мохнатая – покажем старине Хаосу, что мы умеем обращаться с леди.
К виску Хаоса крепко припечатался чей-то ботинок. Он ткнулся лицом в песок. Толпа поволокла Мелинду Селф по ступенькам водохранилища. К машинам. Завыли моторы. Пока Хаос поднимался на ноги и выплевывал песок, на дне водохранилища не осталось никого, кроме него и Келлога. Стоя на краю ямы, толстяк мочился на огонь.
Он посмотрел на Хаоса, ухмыльнулся, вжикнул молнией брюк:
– Поехали, Хаос. Ко мне в офис. – Он повернулся и зашагал прочь от костра, к первому ярусу ступенек.
Хаос стряхнул с рубашки песок и заковылял следом за Келлогом. Переборол внезапный соблазн броситься на широкую, жирную спину – не было уверенности, что он сумеет повалить здоровенного придурка. Себе самому он казался тонким и бледным, как щепка, выброшенная морем.
Келлог уселся на краю бетонной террасы. Покопался в кармане рубашки, извлек наполовину скуренную сигару, сунул в рот, но так и не зажег.
– Скажи-ка, Хаос, почему тебе всегда нужен толчок, чтобы прийти ко мне поговорить? Неужели я тебе больше не интересен? Мы же с тобой, пилигрим, одной веревочкой связаны. Вместе тонем в дерьме. И ты это понимаешь. Или станешь спорить? – Он состроил рожу, выронив сигару изо рта. – Ты уж не серчай, душа моя, что я тут малость попсиховал. Ты же мне сердце разбил, сказав, что уезжаешь.
Хаос изумился – Келлог пытался разбудить в нем чувство вины, ни больше ни меньше!
И тут вспомнился слух, который он уловил педелю назад у Сестры Эрскин.
– Скажи, это правда?
– Что – правда?
– Что ты был всего лишь торговцем запчастями для машин? Возил в пикапе бесплатные образцы свеч зажигания?
Келлог саркастически улыбнулся, слова Хаоса ничуть его не смутили.
– Правда, Хаос, истинная правда – в том, что я вообще-то не помню. Все могло быть. Но тебе-то какое дело?
Хаос не ответил.
– У тебя бзик насчет прошлого. Пунктик. Будто оно кого-нибудь интересует! Я это к тому, что сам-то ты помнишь прошлое? Настоящее прошлое?
– Нет, – признался Хаос. Он ненавидел этот вопрос. Часто его слышал и с каждым разом ненавидел все сильней.
– Ну, давай, Хаос! Выкладывай! Кем ты был раньше? Чем промышлял перед тем, как посыпались бомбы?
– Не помню, – сказал Хаос. – Даже имени своего настоящего не помню. Да ты и сам знаешь.
– Отлично. – Келлог наконец раскурил сигару. – Вопрос полегче. Давно это случилось?
У Хаоса все плыло перед глазами.
– Не помню, – повторил он. – А сам-то помнишь? Ведь не помнишь ни хрена.
– Не-а. – Келлог с глубокомысленным видом пыхнул дымом, тот потянулся к меркнущему небосводу. – Но предпочитаю относиться к этому так: было бы что вспоминать. Раньше все было в точности как сейчас. Просто есть иллюзия, что раньше было что-то еще. Эндемичная иллюзия. Весь мир – дежа вю.
Вот теперь Хаос выбрался на более твердую почву. Обратно на почву дерьмовых теорий Келлога.
– А весь этот металлолом, весь этот хлам, куда ни плюнь? А, Келлог? Это тебе не иллюзия. А консервы в старых лавках? И то, как мы говорим? Полным-полно слов, которые раньше что-то означали. Я могу не знать собственного имени, зато знаю, что в водохранилище должна храниться вода.
– Ладно, ладно. Я просто хотел сказать, что не все так просто, как тебе кажется. У тебя привычка делать выводы, опираясь на весь этот хлам, что кругом валяется, ты думаешь, из пункта А проще простого добраться до пункта Б. Но ты к нему ни на шаг не приблизишься. – Он вынул изо рта сигару. – Нет, Хаос, я не знаю ответа. Но я знаю побольше твоего, потому что не боюсь заглядывать в суть, в собственную душу, и брать на себя небольшую ответственность. Тогда как ты… не ведаешь и половины правды.
Хаос снова сбился с панталыку. Опять бред, опять бестолковый треп с Келлогом. От голода ныли внутренности.
– Что ты тужишься сказать?
– Вникни, Хаос. Ты такой же, как я. Неужели до сих пор не понял? Между нами всего-то разницы, что я знаю, а ты – нет.
На Хаоса накатила усталость.
– Все, Келлог, я ухожу. Что бы ты тут ни говорил. Хватит с меня твоих снов.
– Что? Моих снов? – зачастил, брызгая слюной, Келлог. – Ты не можешь уйти. Ты не понимаешь. Ты здесь важен, здесь!
– Никто здесь не важен, кроме, может, тебя. Да и не хочу я быть важным. Я хочу уйти.
– Послушай, партнер, – сказал Келлог серьезным тоном, нервно двигая окурком, – мне тут без тебя – кранты. Ума не приложу, что делать, если ты уйдешь.
– То же, что и прежде, Келлог. Перемешивать сны с явью. Я важен только в снах. Ты меня используешь как символ. Настоящий человек для такого дела не так уж необходим.
Как-нибудь и без меня управишься. Обещаю в суд не подавать. Келлог отрицательно помотал головой:
– Насчет снов – извини. Больше не буду, честное слово. Господи! Да если б дело только в снах! Ну сказал бы сразу! Все, клянусь: впредь ничего подобного. И послушай: с нынешнего дня у нас с тобой – пятьдесят на пятьдесят. Полноправные партнеры. Как и должно было быть с самого начала.
– Что?
– Я же вижу, не сидится тебе в Хэтфорке. Сказать по правде, я предвидел, что так будет. Я это учитывал. Пришло твое время – высунуться, заявить о своих правах, потребовать долю. Дружище! Нельзя просто так взять и уйти. Не имеешь права, когда впереди – дела, большие дела. Черт, я хочу сказать, что устал. Выдохся. Работы невпроворот. Готов передать тебе бразды.
– Келлог, ты спятил. – Хаос повернулся и пошел по дну водохранилища к ступенькам, что вели к его машине.
За ним топал по песку Келлог. Сопел. Он схватил Хаоса за плечо:
– Душа моя, ты упустил самое важное. Притормози, чудак! То, что я тут… То, что мы с тобой тут делаем, нельзя просто так взять и выбросить на помойку. Сны – ерунда, просто декорации. Приукрашивание действительности. Ты тоже так можешь, если устал, но разве это имеет значение. Сны – не суть. Ты – игрок, участник того, что тут происходит, непосредственный участник событий. Ты не можешь просто плюнуть и уйти. Без тебя все развалится.
