Я отшатнулась от ножа и открыла глаза – вокруг тишина и темнота моей спальни. Прежде всего я поняла, что не одна, и прижалась лицом к груди Эдварда, зная, что сладкий запах его кожи – лучшее средство от любых кошмаров.
– Я тебя разбудил? – прошептал Эдвард.
Зашуршала бумага, зашелестели страницы и что-то легкое со стуком упало на деревянный пол.
– Нет, – пробормотала я, с удовольствием ощущая, как его руки обхватили меня покрепче. – Просто дурной сон приснился.
– Расскажешь?
Я помотала головой.
– Слишком устала. Может, утром, если не забуду.
Его тело затряслось от беззвучного смеха.
– Ладно, утром, – согласился он.
– Что ты читаешь? – сонно спросила я.
– «Грозовой перевал».
Я нахмурилась.
– Тебе же, вроде, не нравилась эта книга.
– Она лежала на видном месте, – пробормотал он. Его мягкий голос убаюкивал. – Кроме того, чем больше времени я с тобой провожу, тем лучше понимаю человеческие чувства. Оказывается, Хитклифу можно посочувствовать, что раньше мне бы и в голову не пришло.
Я вздохнула.
Эдвард сказал что-то еще, что-то тихое и невнятное, но я уже спала.
Рассвет оказался серым и застывшим. Эдвард спросил про мой сон, но я уже толком ничего не помнила. Вспоминалось только, что было холодно, и я очень обрадовалась, когда, проснувшись, обнаружила рядом Эдварда. Он поцеловал меня – долгим поцелуем, от которого сердце заколотилось, – и ушел домой, чтобы переодеться и взять машину.
Я быстро оделась: особо выбирать не из чего. Неважно, кто именно стащил мои шмотки из корзины для грязного белья, важно, что одежды почти не осталось. Если бы ситуация не была такой пугающей, то я бы порядком разозлилась.
Уже собираясь пойти вниз, чтобы позавтракать, я заметила «Грозовой перевал». Потрепанная книжка лежала на полу – там, куда ее уронил Эдвард, – послушно раскрытая на той странице, которую он читал.
Я с любопытством подняла ее, пытаясь припомнить, что говорил Эдвард. Что-то о сочувствии – и не кому-нибудь, а Хитклифу. Быть того не может – вот уж это мне наверняка приснилось!
Четыре слова на странице зацепили взгляд, и я наклонилась, чтобы внимательнее прочесть абзац. Это оказались слова Хитклифа, и я хорошо их знала:
«В этом видно различие между его любовью и моей: будь я на его месте, а он на моем, я, хоть сжигай меня самая лютая ненависть, никогда бы я не поднял на него руку. Ты смотришь недоверчиво? Да, никогда! Никогда не изгнал бы я его из ее общества, пока ей хочется быть близ него. В тот час, когда он стал бы ей безразличен, я вырвал бы сердце из его груди и пил бы его кровь! Но до тех пор – если не веришь, ты не знаешь меня – до тех пор я дал бы разрезать себя на куски, но не тронул бы волоска на его голове!».
Мое внимание привлекли слова «пил бы его кровь».
Я вздрогнула.
Да уж, мне наверняка приснилось, что Эдвард хорошо отозвался о Хитклифе. И вряд ли он читал именно эту страницу. Книга могла упасть и раскрыться на любом месте.
Глава двенадцатая.
Время
– Мне было видение… – зловещим тоном начала Элис.
Эдвард ткнул ее локтем в ребра, но она ловко уклонилась.
– Ладно, – проворчала Элис. – Хотя я в самом деле предвидела, что тебя будет легче уговорить, если сказать заранее.
Мы шли к машине после уроков, и я понятия не имела, о чем говорила Элис.
– И что бы это значило?
– Только без истерик.
– Вот теперь я и вправду испугалась.
– В общем, у тебя… то есть у нас… будет вечеринка по поводу окончания школы. Бояться абсолютно нечего. Но я предвидела, что ты устроишь истерику, если я преподнесу это в качестве сюрприза… – Элис ловко упорхнула в сторону, не позволив Эдварду взъерошить ей волосы. – И Эдвард заявил, что я должна тебе все рассказать. Честное слово, ничего сверхъестественного не планируется!
Я тяжело вздохнула.
– Спорить бессмысленно.
– Совершенно бессмысленно.
– Ладно, Элис, я приду. И мне будет глубоко противна каждая проведенная там минута. Честное слово.
– Вот и умница! Кстати, мне очень нравится твой подарок. Ты здорово постаралась.
– Элис, я ничего тебе на дарила!
– Знаю. Но ведь подаришь?
Я лихорадочно пыталась припомнить, что именно собиралась подарить Элис по поводу окончания школы – что именно она могла увидеть.
– С ума сойти! – пробормотал Эдвард. – И как только такая козявка может так сильно действовать людям на нервы?
– Врожденные способности! – засмеялась Элис.
– А ты не могла подождать несколько недель, прежде чем выкладывать все это? – капризно спросила я. – Теперь я только дольше буду нервничать.
Элис нахмурилась.
– Белла, – с усмешкой произнесла она, – ты хоть в календарь заглядываешь?
– Конечно! Сегодня понедельник.
– Разумеется, понедельник! Сегодня уже четвертое!
Она схватила меня за локоть, развернула в сторону и показала на большой желтый плакат на дверях спортзала: жирными черными буквами там была написана дата выпускного. Ровно через неделю.
– Четвертое? Июня? В самом деле?
Они промолчали. Элис только грустно покачала головой, изображая разочарование.
– Не может быть! Так быстро?
Я попыталась отсчитать дни назад. Ого, как время-то пролетело!
Земля ушла из-под ног. Долгие недели мучительных переживаний… я так беспокоилась о времени, что не заметила, как мое время вышло. Некогда размышлять и строить планы. Времени нет.
А я оказалась не готова.
Как мне это сделать? Как попрощаться с Чарли и Рене… с Джейком… со своей человеческой сущностью?
Я точно знала, чего хочу, но внезапно исполнение моих желаний стало меня пугать.
Теоретически, мне не терпелось поменять смертность на бессмертие. Ведь именно так я могу быть вместе с Эдвардом навсегда. А кроме того, на меня охотятся известные и неизвестные враги. Не могу же я сидеть, сложа руки, беззащитной и аппетитной приманкой, и ждать, пока кто-нибудь до меня доберется?
Теоретически все вполне логично.
А практически… я понятия не имела, каково перестать быть человеком. Будущее превратилось в огромную черную бездну, о которой я ничего не знаю – и не узнаю, пока не прыгну в нее.
Сегодняшнее число – простейший факт, настолько очевидный, что я, должно быть, бессознательно старалась о нем не вспоминать. И выпускной, который я так нетерпеливо ждала, вдруг превратился в дату расстрела.
