— Вам куда? — поинтересовалась кассирша, с любопытством рассматривая сизые пятна вместо лиц.
Губы у Ибрагимова с трудом раздвинулись, но слова вылетали сквозь зубы.
— До Ростова, на ближайший.
— Только на завтра.
— Но на перроне же стоит поезд.
— Уже объявили его отправление.
Паровоз издал гудок, но состав еще не тронулся.
— Успеем, выписывай билеты, — вставил Ильин.
— Назад не приму, — предупредила кассирша.
— Не тяни время, — произнес Рама такой интонацией, что у той отпало всякое желание пререкаться с неизвестными пассажирами.
— Седьмой вагон! — крикнул на ходу Олег Павлович, и они успели прыгнуть на подножку именно этого вагона. Ибрагимов грубо оттолкнул вставшего на пути проводника, а напарник сунул ему под нос билеты.
Губанов обработал рану и наложил повязку. Затем натянул на себя теплый шерстяной свитер и вернулся в купе. Естественно, что о сне не могло быть и речи, было над чем всерьез задуматься. Если торговцы оружием решили устранить ненужного свидетеля, то на этом не остановятся. И неважно, что он отошел от дел и самому нет резона заявлять о криминальной торговле правоохранительным органам, — всякое в жизни случается. И от этой случайности они страхуются заранее. Каким же наивным был полковник, полагая, что его отпустят с миром. Но ради чего он тогда рисковал, скапливая капитал, если им нельзя воспользоваться? Впрочем, об этом можно подумать и позднее, если… При этом «если» на лбу выступила холодная испарина. Аркадий Вячеславович в очередной раз позавидовал мирно спящим попутчикам. Сейчас необходимо поставить себя на место преследователей. Какие бы шаги предпринял он? Точного нового адреса никому не называл, за исключением самого города. Значит, они попытаются настигнуть жертву. Реальнее всего Ильин с напарником встретят его в Ростове. Значит, ему необходимо сойти на станцию раньше. Жалко, конечно, что жена не встретит и мечта посидеть за рулем новенького автомобиля отодвинется на неопределенное время. Но уж лучше передвинуть осуществление мечты, чем вообще потерять надежду на ее осуществление. А что, если они умудрятся каким-то образом настигнуть поезд на ближайшей станции? Вряд ли это осуществимо. Найти транспорт в такой глуши, да еще ночью — невозможно. И время работает не на них. Но все-таки? Утверждать на сто процентов — рисковать собственной жизнью. Пусть на два-три процента, пусть на один, на ноль целых и сколько-то десятых в конце концов. Речь идет о собственной жизни, а не чьей-то чужой. На всякий случай Губанов собрался, сложил чемодан и примостился у окна. На перроне он их непременно заметит первым.
Всю стоянку полковник выглядывал из-за шторки. Лишь когда паровоз издал гудок, отлегло от сердца. Но, исключая малейшую вероятность нежелательной встречи, продолжал смотреть в узкую щелку. И правильно поступил. Состав дернулся и тронулся, медленно набирая ход. Именно в это время из здания вокзала выскочили двое и устремились к поезду. Он их узнал сразу. Они возникли прямо перед окном Губанова и тот от него отпрянул, как от раскаленного металла. Но в следующее мгновение уже поднялся, опустил окно и выглянул. Он отчетливо видел, как те прыгнули на ступеньку седьмого вагона. Медлить — смерти подобно.
— Кому пришла в голову идея открыть окно? — раздался голос с верхней полки.
— Не май месяц, — поддержал того другой попутчик с нижней.
Аркадий Вячеславович не стал терять время ни на извинения, ни на грубость, а молча вышел, оставив дверь широко распахнутой. Сквозняк ворвался в купе, пронизывая пассажиров влажным, холодным воздухом.
— Ненормальный, — вылетело ему вслед.
Перед выходом в тамбур Губанов столкнулся с проводником. Заметив в руке пассажира чемодан, тот догадался о его намерениях и преградил путь.
— Поезд уже тронулся, гражданин. По инструкции безопасности, на ходу…
— Шел бы ты своей дорогой, — грубо отпихнул его пассажир.
Губанов рванул на себя ручку последней двери с противоположной от станции стороны. Проводник еще раз попытался задержать полковника. Но тот на прощание, с разворота, нанес ему удар кулаком в челюсть и спрыгнул с поезда.
— Неблагодарная профессия, — пришел к выводу железнодорожный работник, поправляя ушибленную челюсть.
Вещей у Ибрагимова и Ильина не было, но, чтобы не привлекать со стороны проводника излишнее внимание, они не спешили и вели себя, как обычные пассажиры. Они получили постельное белье, минут двадцать просидели в купе и только после этого отправились якобы перекурить в тамбур.
Переполошенные Губановым пассажиры, отпуская в его адрес нелитературные выражения, вынуждены были подняться и ликвидировать природную стихию. Замок на двери они зафиксировали. Но не успели пригреться в постелях и задремать, как затряслась ручка. Кто-то пытался отодвинуть дверь с обратной стороны.
— Этот шизофреник вернулся. У него билет до Ростова, — предположил один из обитателей купе.
— Может, не открывать ему? — предложил второй.
— Все равно не даст уснуть, — подал голос третий и спрыгнул с полки. Под натиском двух незнакомцев он был сметен к окну.
— Где он? — указал Рама на небрежно и, видимо, поспешно свернутую постель.
— Судя по манерам — вы его друзья, — долетел до посетителей голос одного из верхних, не без сарказма. Но незваные гости, похоже, не настроились на обмен любезностями. Ибрагимов схватил говорившего за волосы и стянул с полки. Тот, ударившись о кромку стола, упал на пол. — Ребята, вы в своем уме? — поднялся он с выпученными не то от испуга, не то от изумления глазами.
— Он собрал чемодан и покинул купе, не докладывая нам, зачем и куда, — вмешался второй верхний.
— Проводник должен знать, — предположил Олег Павлович, и они исчезли так же внезапно, как и появились.
— Больше никому не откроем, — сказал тот, которого вынудили покинуть нагретое место во второй раз за последние полчаса. Он защелкнул дверь на предохранитель, почесал ушибленное место и полез наверх.
Проводник подметал полы, когда заметил двоих мужчин, явно агрессивно настроенных и направлявшихся к нему. «Господи, оставят меня сегодня в покое или нет?» — подумал он. Видимо, решение Всевышнего было отрицательным.
— Чего в пол уткнулся?
Рама ногой выбил у него совок, на который тот сгребал мусор. Швабру проводник отбросил сам и прикрыл лицо руками. Еще не прошедшая боль в челюсти вызывала подозрения, что опять непременно побьют.
— Что я вам сделал? — жалобно проскулил он. Подошедшие удивленно переглянулись. Они смекнули, что у этого неврастеника грубостью ничего не добиться.
— Нам необходимо знать… — улыбнулся Ильин. Но его улыбка уже не на сизом, но все еще покрытым красными пятнами лице симпатии не вызывала. Проводник лишь надежнее, во всяком случае так ему казалось, закрыл лицо.
— Куда переселился пассажир вон из того купе? — рявкнул Роман. И метод кнута и пряника оказал положительное воздействие.
