Она отвесила ему щелчок, от которого он едва успел увернуться.
— На второе омлет а-ля Селестина.
— То есть?
— С кусочками мазла из Ванва; он восстановит твои силы. Пирожки з телячьим рупцом. Плюдо ребы бод зоусом пешамель с горчицей и немного мармелада на сладкое. А ботом — зпать! Тебе очень нужен зон.
Только сейчас он почувствовал, как он проголодался, — ведь он с раннего утра на ногах, большую часть времени провел в дороге, а вокруг сырость и холод… Продолжая ворчать, Катрина помогла ему стянуть сапоги, и он всунул ноги в старые разношенные башмаки, которые обычно надевал дома. Тихо поднявшись наверх, он увидел перед собой картину, немедленно вытеснившую все треволнения сегодняшнего дня. Стоя перед своим любимым креслом и налегая телом на партитуру, Ноблекур раскачивался в ритме музыки, в то время как пальцы его порхали над дырочками старой флейты из слоновой кости. Серебряный подсвечник, освещавший репетицию, отбрасывал на стены прыгающую тень почтенного магистрата. Любопытные Сирюс и Мушетта сидели рядышком, наблюдая, но не за движениями Ноблекура, а за его тенью, и их головки симметрично раскачивались в такт менуэту. Николя понял, что почтенный магистрат, не желая напрягать дыхание, двигал телом в такт своей партии. Нечаянный скрип половицы нарушил очарование трогательной сцены. Сирюс радостно затявкал, виляя хвостом, а Мушетта, изогнув спинку, сначала потерлась ею о ножку стола и только потом, издав влюбленное урчание, прыгнула к Николя. Она вскочила к нему на плечи и тотчас с мурлыканьем разлеглась.
— Какая гармония! — воскликнул Николя со смехом. — Соната для поперечной флейты, в мажорной тишине! А какая внимательная публика!
— Мой дорогой, не смейтесь, это моя ежевечерняя репетиция. Движение к недостижимому совершенству подобно пути на голгофу. Вы знаете, что помимо постановки пальцев звуки образуются посредством вибрации воздушной струи; прибавьте к этому большее или меньшее сжатие губ и их расположение по отношению к кромке мундштука, да еще необходимость разбирать партитуру… Надо иметь три головы, как Цербер!
— А что это за мелодия?
— О! «Подарок Изиды» Нодо
[23]
, песенка почтенного братства вольных каменщиков.
Осторожно разобрав инструмент, он бережно сложил все части его в обитый бархатом футляр.
— Однако, староста прихода Сент-Эсташ поощряет масонские выдумки!
— Именно так, господин бретонский святоша. Помнится мне, раньше и вас самих…
— Разумеется! Этот слух с легкостью объяснил завистникам причины и покровительства Сартина, и моего быстрого возвышения.
Вошла Катрина с серебряным подносом, где высилась стопка тарелок, лежал хлебец и стоял оловянный кувшинчик.
— Николя, я налила тепе звежего сидру.
Под завистливыми взорами хозяина дома Николя набросился на ужин. Мушетта спрыгнула на ручку кресла и, опершись обеими лапками на левую руку хозяина, скорчила просительную мордочку.
— Вы только посмотрите, какая пантомима! — воскликнул Николя. — Неужели плутовка готовится в актрисы? А я похож на покровителя кошек?
Утолив первый голод, Николя рассказал Ноблекуру, что ему удалось сделать за день, умолчав о встрече с Эме д’Арране. Продолжая кидать вожделеющие взоры на расставленные перед Николя блюда, бывший прокурор слушал внимательно, однако стоило комиссару зазеваться, как он немедленно стащил и бросил в рот кусочек айвового мармелада. Затем Ноблекур надолго умолк и, бормоча себе под нос, задумчиво то закрывал, то открывал глаза. Неожиданно он вытащил из-под себя измятый номер «Журналь де Пари».
[24]
— Отсюда изъяли хронику происшествий, — промолвил он, нарушив молчание. — Номер подвергли цензуре.
— Не удивлен. Парламент и судья по уголовным делам вечно жалуются, что газетчики искажают их сообщения. Вместо того чтобы просто опубликовать текст постановления о вынесении смертного приговора, этот листок решил напечатать показания осужденного со множеством подробностей, взятых из секретных протоколов. Подобные статьи только вносят смуту в народ!
— В конце концов, приговор был приведен в исполнение. А если бы подлинные протоколы удалось извлечь на свет божий до вынесения приговора, дело могло бы принять иной оборот.
— Газетчики должны излагать дело так, чтобы суть его была понятна всем…
— Похвальное намерение, тем более что те, кто читает газеты, принадлежат, без сомнения, к наиболее просвещенной части публики.
— …но вряд ли уместно облекать сухие судебные постановления в велеречивые отвлеченные рассуждения.
— Возможно. Раскрывая для публики скрытую сторону судопроизводства, она превращает ее во всеобщее достояние и делает мишенью для обсуждения.
Господин де Ноблекур закрыл глаза, и Николя решил, что он заснул. Сегодня он с трудом следил за извилистым путем мыслей почтенного магистрата.
— Дорогой Николя, когда мне было двадцать лет, отец отправил меня в долгое путешествие по Европе. В Неаполе я слушал дебютное выступление кастрата Фаринелли, исполнившего короткую партию в опере «Анжелика» композитора Порпора. Было это, кажется, в 1720 году. Вы даже представить себе не можете, какие роскошные костюмы, а какие голоса… Бархатные платья, волны сверкающего золотом шелка, высоченные каблуки, головокружительные прически. Позднее, в Милане, в 1726 году, во время своего второго путешествия в Италию, я снова слушал оперу. Но теперь на сцене был только он, его голос затмевал все вокруг него. Ах, какой голос!
Николя спрашивал себя, куда ведут замысловатые извивы мыслей Ноблекура. Каждый раз, когда бывший прокурор сворачивал в сторону, он терялся в догадках: что это, свободный, ничем не сдерживаемый полет мысли или же прозорливый ум Ноблекура, вдохновленный образами и идеями, специально двигался по касательной?
— И куда нас привели кастраты?
В удрученном взоре Ноблекура промелькнула лукавая усмешка.
— Драгоценности, цветы и пурпур притягивают взоры, а скромное очевидное смиренно хранит тайну. Вы понимаете меня?
Не получив ответа, старый магистрат заволновался.
— Ну, давайте, взбодритесь же! — раздраженно и настойчиво произнес он. — Возьмите себя в руки. Приведите в порядок себя и свои действия. Вас, при невинном попустительстве королевы, втягивают в дело, где вполне могли обойтись без вас. Но вас заставляют за него взяться, потянув за самую чувствительную ниточку. Зная вас как верного слугу трона, они понимают, чем вас приманить. Признайтесь, вы никогда не получали выгод от своей преданности. Всейзнайка Сартин ни словом не обмолвился о гораздо более важном деле, которое вы расследуете, и вас это совершенно справедливо удивляет. И не бойтесь делать выводы. Не упирайтесь только в одно дело: продолжайте потихоньку расследовать таинственную смерть загадочного узника. Перед вами жертва, которую, в сущности, убили дважды, а перед смертью непонятным образом заточили в не подходящую для ее приговора тюрьму. Следовательно, кому-то очень надо, чтобы вы не докопались до истины, а значит, вы столкнулись с делом государственной важности. О, разумеется, вы, следователь по особо важным делам, вы вправе бросить след! «Разбейте вдребезги мои справедливые сожаления!»
[25]
Не думаю, что вы сдадите позиции. Так «вперед же, играйте гордо, трубы!!!»
[26]
