— Еще какое! Шкафы до отказа набиты платьями и бельем. Да каким красивыми, каким тонким! Я было подумал, что этот здоровяк горазд переодеваться, но так как париков там нет, то, полагаю, это любовное гнездышко, где обретается очаровательная кокетливая птичка.
— Что ж, для старушки совсем не плохо! Особенно для той, что гладит панталоны королеве и при этом почитает себя превыше всех.
Они не заметили, как откуда-то выскочила молоденькая женщина, низенькая блондинка в хлопковом платье.
— …и вышвыривает честных девушек из комнат их возлюбленных! — проверещала она, уперев руки в бока. — Вот, возьмите хоть Жака, он еще вчера был со мной, а теперь вот… Впрочем, вам это, наверное, не интересно, — уже более спокойно проговорила она.
— Что вы, мадемуазель, меня все интересует. Как вас величать?
— Этьенетта Данкур, прислуга на кухне, к вашим услугам, сударь.
И она, словно обезьянка, изобразила придворный реверанс.
— Ваши слова крайне меня заинтересовали. Так, значит, Жак Госсе упал в объятия вышеназванной дамы?
— Дамы? Вы называете эту стерву дамой? Старая шлюха, наживающаяся на незаконной торговле поношенными тряпками королевы. Теми, что ей отдают, и теми, что она крадет! Идите, посмотрите, что творится в шкафах у Жака. Она складывает туда обноски, украденные у Австриячки!
— Вы забываетесь, мадемуазель! — возмущенно воскликнул Тьерри.
— Я-то забываюсь, а она уж точно не забывается. Те наряды она бережет для себя, а остальные продает.
— Значит, Госсе ее любовник.
— Любовник? Игрушка! Она ему в матери годится!
— Благодарю, богиня ревности, — прошептал Бурдо на ухо Николя. — Наша признательность украсит твой алтарь.
— Как долго длится их связь?
— Несколько месяцев, сударь!
— А точнее? Насколько я понимаю, прежде вы были любовниками. Он резко порвал с вами?
— Он стал со мной холоден, перестал разговаривать, а если разговаривал, то нес какую-то чушь. А однажды…
Она залилась слезами.
— Однажды… в день…
— В какой день?
— Ближе к маю. Он сказал, что больше не хочет иметь со мной ничего общего. Сложил мои вещи и выставил их за дверь. Сказал, что если я люблю его, то я должна исчезнуть из его жизни, иначе он потеряет шанс на будущее. А такой шанс предоставляется редко, быть может, всего лишь раз, и он не может от него отказаться. И с тех пор он запретил мне приходить к нему.
— Что ж, — сказал Николя, — вы чувствуете себя несчастной, но это пройдет. Более того, я уверен, он раскается и вернется к вам.
Она вскинула голову.
— Ах, ну вот еще, нужны мне объедки от старой кокетки! А вы и вправду так думаете?
В этом вопросе отчетливо прозвучала надежда.
— Конечно! Обычно ссоры между любовниками так и разрешаются. Поэтому воспользуйтесь случаем. Спасибо, что были с нами откровенны. Не исчезайте.
Вытирая глаза уголком передника, она удалилась семенящей походкой.
— Дорогой друг, — обратился Николя к Тьерри, — вы знаете господина де Сартина. У меня остались здесь дела. Будьте так любезны, известите его о событиях сегодняшней ночи. Ему надобно как можно скорее смирить раздражение Главного прево, в чью юрисдикцию мне снова приходится вторгаться.
— Бегу, лечу. До скорого, господин маркиз. Ваш слуга, господин инспектор!
— Какой вежливый человек! — заметил Бурдо, не оставшийся равнодушным к обходительным манерам господина де Виль д’Аврэ.
— Еще бы! Счастье, что именно он унаследовал Лаборду. Его Величество сделал его своим доверенным лицом. Он знает все, может все сделать или все разрушить. У него очень острое чутье, и он быстро понял, что я являюсь лицом, облеченным властью — о! совсем маленькой властью, — а потому со мной следует считаться. Я пожал протянутую мне руку сразу после смерти покойного короля, и теперь мы, вместо того чтобы враждовать, во всем поддерживаем друг друга.
— У него манеры придворного.
— Да, он поставил все свои таланты на службу королю.
— Говорят, он себе на уме и ловко преумножает свое состояние.
— Его семья издавна пребывает возле трона. Его отец служил нынешнему королю, когда тот был совсем юным и носил титул герцога Беррийского. А знаешь ли ты, что сей вежливый придворный в пятнадцать лет уже был мушкетером и полковником, командиром драгунского полка Руаяль-Дофин? Пойдя по стопам отца, он приобрел свою должность за триста тысяч ливров.
— Черт побери! Откуда он сумел раздобыть такую сумму?
— Его Величество помог ему.
— Каким образом?
— Отписав ему прибыль с одного из генеральных откупов. Во всяком случае, я предпочитаю, чтобы короля окружали богатые люди. Их труднее подкупить.
— Зато им становится проще округлять свои состояния.
Николя не хотел ступать на скользкую почву.
— В нашей работе полезно быть в дружеских отношениях с тем, кто ночует в комнате короля.
Николя опасался, как бы Бурдо не завел свою вечную песню, плод чтения философов, труды коих он поглощал в редкие свободные минуты, когда не был занят на службе или в семье.
— Что ж, давай продолжим беседу с юным красавчиком. Полагаю, теперь он будет более разговорчив. Нам надо знать все.
Двигаясь следом за Бурдо, Николя увидел, как тот, открыв дверь в комнату молодого человека, неожиданно с воплем бросился внутрь. Ворвавшись следом, он увидел, что Бурдо держит Госсе на руках: молодой человек пытался повеситься на простыне, привязав ее к торчащей из потолка балке. Вскарабкавшись на табурет, Николя высвободил шею юноши, и тот безжизненно повис на руках Бурдо. Инспектор прибыл вовремя, когда стул только начинал падать. Теперь Госсе лежал на полу и плакал.
— Что-то в Доме для прислуги слишком много плачут, — проворчал Николя. — Лучше бы честно во всем признаться и все объяснить.
— Ну как, полегчало? Даю вам две минуты, чтобы успокоиться, — обратился к несчастному юноше Бурдо. — С шеей вашей все в порядке.
— Сейчас я вам объясню, что я от вас жду, — суровым тоном начал Николя. — И прошу отметить, я с вами откровенен. Мы знаем, что у вас была подружка по имени Этьнетта, но вы променяли ее на госпожу Ренар. А теперь расскажите нам правду о событиях сегодняшней ночи, а быть может, и иных ночей. Вы вышли из комнаты рано утром, однако, вместо того чтобы свернуть направо, к ближайшей лестнице, вы повернули налево, чтобы взглянуть на темное пятно, изначально довольно мелкое и, добавлю, едва различимое в плохо освещенном коридоре. Так что, господин Госсе, советую вам честно во всем признаться, чтобы у нас не закрались подозрения относительно вас.
Госсе затряс головой:
