– Его сиятельство там теперь разместится?
– Так решено. С вами для охраны останутся господа Бредихин и Медведев. Я их вам сейчас представлю.
Левушку Архаров решил не отпускать от себя до последнего - ну как юный шалопай тоже вздумает обрядиться в армяк, снятый с чумного покойника? Бахвальство - великая сила, и Левушка не всегда умел ей сопротивляться.
– Весьма благодарен. Постараюсь обеспечить им все возможные удобства.
Словно в подтверждение, весомо бухнул колокол.
– Тишины бы им малость. Ночью не спали, а тут у вас трезвон, - прямо сказал Архаров.
– Колокола будут бить, - отвечал Самойлович. - Сказывали, его сиятельство приказали, чтоб прекратить трезвон. А я скажу - где звонят, там больные скорее выздоравливают. Не я один - многие врачи сию примету знают.
– А чем объясняется? - спросил Архаров.
– До этого я еще не добрался. Воля ваша, сударь, а у нас в Даниловом на колокольнях как звонили, так и будут звонить! - задиристо сказал Самойлович. - Нам людей спасать надобно! Ничего, в Москве не слышно.
– Так и в Москве звонят, - успокоил его Архаров, которому увлеченный своим трудом врач наконец сделался искренне симпатичен. Вот только показывать свою симпатию он не умел и полагал, что такого утешительного ответа вполне довольно.
Убедившись, что палатки поставлены, место для двух пушек найдено удачно и караулы назначены, что горят костры и варится каша, он собрался уезжать. И, подходя к коню, уже мыслями был далеко от Данилова монастыря - у Варварских ворот…
Вспомнив важное, он отдал поводья Левушке и вернулся к монастырским воротам. Там потребовал, чтобы отвели к немцу Шварцу. Шварц был нужен, в сущности, для одного вопроса: где в Зарядье и прилегающих к Зарядью улицах потайные трактиры, кабаки и торговля припасами по немыслимым ценам. Коли Шварц - полицейский, и место его службы - Зарядье, должен знать.
– На что вам, сударь? - спросил Шварц. - Вас должно снабжать провиантом на казенный счет.
Архаров помолчал - пускаться в объяснения насчет меченых рублей он не хотел.
– Ищу одного человека. Полагаю, содержатели сих притонов смогут навести на след.
Тут он солгал - он искал сразу троих. Он искал три ниточки, кои вели бы к благообразному купчине, бесстыже совравшему возле Всехсвятской церкви, к вороватому торговцу, в чьих карманах могли оказаться побрякушки из пропавшего сундука, и к дьячку Устину Петрову - самому из всех подозрительному.
– Сии притоны небезопасны, - отвечал Шварц. - Рекомендовать знакомство с оными не могу.
– Мне не рекомендации, мне местоположение требуется.
– Никак не могу.
Проклятый немец, черная душа, уперся - и его сопротивление оказалось сильнее архаровского натиска. А сопротивлялся он так, что любо-дорого посмотреть и послушать: голос сделал тихим и вялым, отвечал одно и то же по десять раз, теми же словами, смотрел в пол и всем видом выражал крайнюю степень усталости от бестолковой беседы. Наконец Архаров не выдержал и высказался в том смысле, что устал слушать, как хрен жуют, и шел бы немец со своим хренословием через два хрена вприсядку, и чтоб ему его запирательство хреном вышло.
Он не часто предавался таковой изящной словесности, но немец своей унылой речью и не одного Архарова разозлил бы.
На том и расстались.
Проститься с Матвеем не получилось - доктор спал.
На Остоженке в еропкинском доме уже был доподлинный бивак. Архаров велел доложить о себе графу Орлову. Тот принял его в хозяйском кабинете, выслушал доклад. И велел с завтрашнего же дня, отложив все иные попечения, заниматься розыском убийц митрополита Амвросия.
Архаров попросил себе в помощь подпоручика Тучкова, сказав о нем такие хорошие слова, что сам Левушка, ежели бы услышал - ушам бы не поверил. Граф не возражал - и впрямь, без помощника не обойтись.
* * *
Приказ выполнить не удалось - тот же граф, к утру позабыв о нем, велел Архарову сопровождать себя в очередной поездке по Москве - искали дом, где бы устроить приют для сирот, чьих родителей забрала чума. Кроме того, граф велел при себе жечь ветхие выморочные домишки, жильцы которых там и скончались от чумы. Архаров в тот день видел шесть таких пожаров. (Позднее он узнал, что всего в ту осень по приказу графа сожгли три тысячи чумных развалюх).
Была еще одна забота - достойно похоронить покойного митрополита, чье тело все еще лежало без погребения в Донском монастыре. Отпевать и хоронить граф постановил там же, четвертого октября. И о том было объявлено жителям Москвы - хотя Еропкин и не хотел большого скопления народа в обители.
Архаров с любопытством наблюдал за расстановкой сил - сенатор Волков все более и более сдавал позиции Еропкину, и даже те его советы, которые, несомненно, одобрила бы государыня, находили путь к сердцу графа лишь в том случае, когда их своими словами пересказывал Еропкин.
Наконец вечером Архаров и Левушка смогли поговорить почти без свидетелей.
Постелей в доме Еропкина всем не хватило, даже для старших офицеров стелили на полу тюфяки. Архаров с Левушкой уселись на турецкий лад, друг дружки напротив, и взялись составлять диспозицию на завтрашний день. Соседи по биваку, видя, что они заняты беседой, их не трогали.
– Проклятый немец ни слова про кабаки не сказал, да и про торговцев - тоже. Стало быть, будем допытываться у Марфы, - постановил Архаров.
– Дьячок! - напомнил Левушка. - Надо все-таки потолковать с тем Устином Петровым!
– Он у меня тоже из головы нейдет. Нам тогда следовало бы сесть в засаду и дождаться, пока он из дому высунется, - задним умом додумался Архаров, совершенно при этом не представляя, как они бы с Левушкой несколько часов торчали в закоулке, таращась на Устинову калитку, как баран на новые ворота.
Тут же пылкий Левушка принялся сочинять ночную вылазку с подслушиванием под окнами, а завершил вооруженным штурмом ветхого домишки. Архаров только фыркнул.
– Бабку найти надобно, - вспомнил он. - Бабка знает того купчину, что про дьячка врал. Ты заметил, куда она подевалась?
Левушка, которого взамен штурма ждала погоня за ветхой бабкой, попытался было впасть в беспамятство. Но не удалось - Архаров тут же пресек вранье.
Стукнули в пол каблуки совсем рядом, Архаров повернулся - и увидел две длинные, стройные, крепко поставленные ноги в черных, туго натянутых выше колена, полотняных штиблетах, которые нигде не морщили - не то что его собственные.
Это подошел измайловец Фомин.
– Еле отыскал. Сказывали, ты, Архаров, большие рубли для чего-то собираешь.
– А что, есть?
– Такие? - Фомин протянул монету.
– Благодарствую, Фомин, но не та, - изучив рублевик, сказал Архаров.
– А что за нужда?
