— Расчеты найдем. Муртак! Закажи на складе сведений третий и четвертый ярусы!
Мы слушали эту странную беседу и понимали — тут творятся загадочные дела. Этим мужчинам было о чем говорить и кроме нашей злодейки Таш. А где она — им безразлично. Может быть, даже вернулась в город и ходит там по храму Асторет в платье жрицы.
Мы прикрыли дверь и вышли на лестницу.
— Я притворюсь больным и уйду в город, — словно подслушав мои мысли, сказал Гамид. — Я подкараулю ее в храме. Отдавай нож.
— Держи. И ступай. Завтра увидимся.
Я пошел наверх, он вниз. Но я успел подняться только до четвертого яруса, когда услышал внизу голоса. Я остановился. Вовсе ни к чему было Гамиду встречаться с теми, кто собирался взойти по этой лестнице. А как ему помешать, я не знал.
Он понял, что нужно очень тихо отступать, сообразуясь со скрипом ступеней под ногами пришедших. А пришедшие эти были мужчина и женщина. Голоса звучали далеко и я не сразу узнал Таш и того мужчину, с которым мы ездили за утопленными корзинами.
— Это всё, чего я хочу, — говорила Таш. — Я выполнила все обязательства, я уговорила разумных прийти сюда. Теперь в Той Башне остались только четверо разумных, их ученики. Чего тебе еще надо?
— Мне нужно, чтобы ты уговорила Амалека сделать те расчеты.
— Он не справится. Он больше болтает, чем работает! И устраивает разные пакости — подсунул Агенору таблички со всяким непотребством, надел их на прутья, и Агенор два часа не мог заставить устройство работать — пока не перебрал на четырех главных прутьях все таблички по одной.
— Он и работать умеет.
— Но он не захочет. Ему больше нравится возиться с печатней.
— Ради тебя он сделает расчеты.
— Ему не нужна женщина! Ему нужно корыто сырой глины величиной с комнату! Когда он наедине с глиной — у него безумный взгляд!
— Знаю. Но когда он приходит в чувство и смотрит на тебя…
— Не надо, Авенир. Я попробую с ним справиться и без таких приключений, мне не нужен мужчина с тонкими руками. Но ты представляешь, сколько чисел нужно занести на таблички? Три четверти этих чисел осталось в Той Башне! Дневная и месячная плата десятилетней давности, цены на пиво и на орехи, количество лепешек, которое съедали там десять лет назад за месяц — ты представляешь, какая это гора табличек? Я и без расчетов скажу тебе, когда начнет рушиться Та Башня.
— Я должен знать точно. Видишь ли, Таш, у человека есть две возможности разбогатеть — когда башня создается с самого основания и когда она начинает рушиться, и люди бегут, продавая имущество за гроши. Хочешь разбогатеть вместе со мной?
— Да!
— Тогда уговори Амалека сделать расчеты. Делай что хочешь. Я всё дам — ты сможешь повезти его в город, сможешь снять для него загородный дом, катать его в лодке по реке…
— Как ты не поймешь?! Больше всего на свете он сейчас хочет налаживать печатню! Он пишет для нее расписание ходов, и пока она не заработает — он не угомонится. Разумные мало беспокоятся о деньгах и даже о славе. У них другие радости — я с трудом их понимаю…
Тут Гамид оказался рядом со мной.
Я всё понял. Даже если бы Таш была одна — неизвестно, напал бы он на нее. А тут рядом с ней оказался мужчина. Тот самый мужчина. Может быть, единственный, кому она подчинялась. Да еще с длинным ножом на поясе, и он ведь отлично управлялся с этим ножом…
Они вошли в дверь, и больше мы ничего не услышали.
— Значит, «сорок пять» — вовсе не проклятое число? И она даже в этом нас обманула? — спросил Гамид.
— Выходит, так. Подождем — может, еще кто-то заявится.
Но внизу было тихо.
Мы ждали слишком долго. Гамид только-только начал спускаться по темной лестнице, когда дверь на третьем ярусе отворилась и мы услышали голос господина Осейфа Гумариэля.
— Я устал от тебя, паршивый осел! Ты требуешь невозможного! И не приходи ко мне! Я не стану возводить в Трубе помосты! Она не для того задумана! Прощай!
Мой хозяин даже не вышел, а выскочил на лестницу и чуть не скатился по ступеням. А следом сразу же вышел тот мужчина, любовник Таш, со светильником в руке.
— Я провожу тебя, почтенный Гумариэль.
— Убирайся! Видеть тебя не желаю!
— Позволь осветить твой путь.
— Убирайся, шелудивый пес, истлевшая падаль! Помосты! Я не допущу никаких помостов! Это не Та Башня! Это Другая Башня! Это не куча сырой глины, в которой грязные поденщики копают себе пещеры! Это продуманное, разумное, благородное здание! Пошел прочь!
Выхода у нас не было — мы отступали по лестнице, а следом, кряхтя, всползал господин Осейф, а за ним, высоко подняв светильник, — тот мужчина.
— Давай договоримся, почтенный учитель! Я устрою тебе встречу со стариками, хотя эта встреча тебя не обрадует, а потом мы потолкуем о помостах.
— Уйди! Уйди, гнусный! — неистовствовал господин Осейф. — Или я спихну тебя с лестницы и ты переломать ноги! Да! И сломаешь шею!
— Прости меня, благородный Гумариэль! Хочешь, я пришлю тебе копченой рыбы? В холодном месте она долго хранится.
Судя по голосу, тот мужчина совершенно не обиделся на моего господина, и это было странно — ведь Осейф изругал его от всей души и с настоящей яростью.
— Тебе понадобится слишком много рыбы, чтобы я дал согласие ставить в Другой Башне помосты, — огрызнулся мой хозяин.
Мы с Гамидом поднялись на шестой ярус и оказались в помещении, откуда уже могли попасть в комнаты хозяина.
— Где мы? — спросил еле слышно Гамид.
— Держись за меня, — шепнул я и повел его туда, где мы могли спрятаться, — в хранилище глиняных табличек.
Это была комната, где Осейф Гумариэль часто работал, хотя рисовать там башню он не мог — стены были заняты полками с тяжелыми ящиками, в которых стояли в гнездах таблички, так что двигать их мог только Арбук, дядя Лиш. Кроме того, там были рабочий стол Бубука и огромное корыто с сырой глиной, накрытое мокрой тканью в шесть слоев. На столе валялись неубранные палочки для выдавливания, большая скалка и широкий нож. Оконные ставни Арбук уже закрыл, и мы очень осторожно пробрались в угол.
— Когда он уснет, ты спустишься по лестнице, — сказал я. — Подожди тут. Я принесу тебе сладких пирожков.
— С финиками, с изюмом или с яблоками?
— С финиками, и они еще обмазаны медом, так что бери двумя пальцами, не перемажься, — предупредил я.
Разговаривать с ним о Таш я не хотел. Ну, собирались убить, ну, не убили, кому какое дело? Мы ответим за это лишь в подземном царстве Кур-Нуги, и, надеюсь, не скоро.
Мы не потому пощадили ее, что испугались того мужчины, отлично владеющего длинным ножом и сильного духом. Мы отказались от убийства, потому что нас бы там сразу схватили. Когда простой парень убивает госпожу, вряд ли его за это кормят нежной жареной печенью молодых ягнят и ароматными дынями. Решение убить хитрую змею осталось неизменным, просто мы не стали об этом говорить.
