— А может, есть, только мы не знаем. Молчи…
Мы прислушивались очень старательно. За стенкой что-то грохнуло.
— По-моему, эти крысы величиной с собаку, — заметил я.
— По-моему, эти крысы разговаривают…
— Знаешь, кто это может быть?! Тот подлый землезадый червяк, который наврал нам про кашу! Ему ведь негде жить, и он ищет себе убежище во всяких тайных уголках! — воскликнул я.
— Прекрасно, брат! Вот тут он нам и попался! — прорычал Гамид, разом вспомнивший свой позор. — Как бы его оттуда вытащить? Знаю! Жди меня здесь и слушай внимательно, я сейчас прибегу.
— Но он там не один!
— Мы возьмем его женщину и на деревенский, и на городской лад!
Я сильно сомневался, что это жалкое существо обзавелось женщиной. Скорее уж к нему прибился такой же, как он сам, горемыка, не имеющий жилья.
Замысел Гамида стал ясен, когда мой брат примчался с киркой и лопатой. Он притащил их из будки, где хранили свое имущество землекопы, углубляющие и расширяющие ров.
— Ты украл разум у дикого осла? — спросил я. — Ты хочешь прокопать дыру? А если тут за слоем глины — камень? А если ты обрушишь лестницу?
— Скажи еще — обрушу башню! — огрызнулся он. — Беги наверх, добудь светильник. Я проучу его!
Желание Гамида было мне понятно, я только сомневался, что он доберется до того мерзавца. Вряд ли мерзавец станет ждать, пока мы вылезем из прокопанной дыры и схватим его. Но за светильником я пошел.
Наверху все уже спали, и хорошо еще, что дверь оставили открытой для меня. Один лишь Бубук сидел в закутке со светильником и читал таблички.
— Ты что не ложишься? — спросил я.
— Я думаю, — ответил мальчишка. — Вот, смотри, тут про евнухов в храме Асторет.
— На что они тебе?
— На восемнадцатом ярусе будет храм. Я говорил со жрецами. Вот думаю — не пойти ли мне в евнухи?
Дурь Гамида, собравшегося ночью прокапывать дыру в стене, показалась мне мудростью по сравнению с дурью Бубука.
— Покажи мне жреца, который тебе это предложил, — сказал я. — Мы с братьями оторвем ему ноги, и зажарим, и заставим его их съесть.
— Евнухи очень хорошо живут, у них у всех золотые ожерелья, а в храмовом хранилище множество табличек.
— Разве мужчине нужны в жизни только таблички?
— Ты про женщин? Они все дуры.
— Поговорим об этом завтра, — и я, твердо решив пожаловаться на жрецов господину Осейфу, зажег огонь в светильнике и пошел вниз.
Гамид ковырялся в потемках. Хорошо еще, что он не догадался наугад бить киркой в стенку. Обязательно бы ударил себя по ноге.
— Там кто-то есть, он то появляется, то исчезает, — прошептал Гамид.
— Тогда это не наш подлец. Наш бы улегся, заснул и захрапел.
— Но кто это? И чего ему нужно на нижнем ярусе?
— Может быть, сбегать за стражниками? У меня пропуск господина Осейфа Гумариэля, я могу ходить по этой лестнице. А ты спрячешься.
— Нет. Попробуем вместе разобраться, что это значит.
— На что тебе?
— На то… Мне стыдно, понимаешь? Стыдно! Женщина рассказывает мне, как устроена Другая Башня, как устроен храм Асторет, что такое счетное устройство Самариаха! А я ей что расскажу? Как правильно держать палки тачки? Мы вытащим тех, кто там скребется, и узнаем, что они там делают. Может, это какие-то опасные люди? Может, они подкапывают Другую Башню?
— Кому нужно подкапывать Другую Башню? — удивился я.
— Да хотя бы людям из Нашей Башни! Мало ли вреда принесла Другая Башня Нашей Башне? Лучших переманила! Шесть корзин сокровищ! Ты вспомни!
— Ну, хорошо, там скребутся злодеи. И ты хочешь идти на них с лопатой и киркой?
Гамид потрогал край лопаты.
— Ничего, — сказал он. — Ногу этим не отрубишь, а разрезать брюхо так, что вывалится требуха, можно. А кирка в мужских руках — хорошее оружие.
— Вот ты и режь врагу брюхо! — Я ухватился за кирку. При одной мысли о человеческой требухе меня чуть не вывернуло наизнанку.
Мы прислушались. За слоем кирпичей из необожженной глины что-то происходило.
— А если это тайные дела храма на третьем ярусе? — спросил я. — Если это связано с вращением крестовины? Тогда не мы, а нам распорют брюхо!
Гамид задумался.
— Вот что, — сказал он. — Давай-ка не будем подкапывать стенку, а выцарапаем один-единственный кирпич. Тогда мы расслышим, что там происходит, и придумаем, как быть дальше.
Это меня немного успокоило. Мы примостили светильник на ступеньке, выбрали подходящий кирпич и стали дробить сухую глину в пазах вокруг него. Работа эта была нудная, пыльная, и я надеялся, что Гамиду она скоро надоест. Но он не успокоился, пока кирпич не стал колебаться. Тогда мы поддели его киркой и вытащили.
За ним оказалось совершенно темное пространство.
— Тихо… — растерянно сказал Гамид. — Что же это было?
— Крысы, братец!
— Чтоб им сдохнуть… Но они же говорили!
— Померещилось.
Гамид вздохнул. Ему очень хотелось треснуть кого-нибудь лопатой по лбу, и победить в драке, и доказать всей Другой Башне, что он настоящий боец и мужчина, а не безликий и бессловесный парень, гоняющий тачки. Главным образом — доказать это Таш…
Вдруг он схватил меня за руку.
Где-то в черной глубине, очень далеко, раздался слабый голос:
— Боги, заберите нас отсюда…
Мы молчали, не зная, что на такой призыв можно ответить.
— Я больше не могу… Давай ляжем и умрем…
— Если бы смерть пришла сразу…
— Их двое, — прошептал Гамид.
— Пить…
— Вставай, идем. Где-то же есть выход.
— Пить…
— Мужчина и женщина. Женщина совсем ослабла, — сказал я. — Они попали в беду.
— Позовем их?
— Позовем!
И мы закричали — негромко, но так, чтобы эти люди услышали:
— Эй, эй! Сюда, сюда!
Я догадался и поставил в дыру от кирпича свой светильник.
— Боги, боги! — таков был ответ.
— Сюда, сюда! — звали мы.
— Кто вы? — спросил незримый человек, судя по голосу, очень молодой.
— Мы простые парни, сидим тут на лестнице, через дыру в стене слышим вас.
— У вас есть вода?
— Сейчас принесем, а вы подойдите к дыре.
Все разносчики питьевой воды давно спали, поэтому я помчался наверх и вернулся с кувшином и кружкой. За это время Гамид, всё время разговаривая с теми двумя, добился того, что они пришли на его голос и встали по ту сторону дыры от кирпича.
