Тогда он усадил Алену на ящик и сам сел рядом.
Крепкие, точно накрахмаленные завитки парика легли Алене на плечо, на голую шею. Рука Рейнгольда сама собой протянулась за ее плечами.
— Давайте начнем с самого начала, фрау Хелене, — сказал он ласково, вкрадчиво, бархатно. — Русский царь пришел не один, а со своим любимцем, молодым человеком его лет, светловолосым, высоким, из тех, от кого женщины сходят с ума, они всюду по Риге ходили и верхом выезжали вместе. Я угадал?
— Да.
— Как зовут этого человека?
— Меншиков, — подумав, вспомнила Алена.
— Это — имя?
— Нет, прозванье.
— И Меншиков, который первым побывал в доме фрау Эльзы, привел туда русского царя и стал расхваливать девиц, чтобы царь выбрал одну и получил удовольствие?
— Да, — удивилась Алена. Рейнгольд говорил так, словно сам там стоял за дверью.
— А царь отвечал ему, что девицы изрядные, но сперва неплохо бы выпить мозельского вина?
Вот тут хитрый Рейнгольд ошибся!
— Там стояла на столе анисовая водка, которую он любит! — бойко возразила Алена.
— Государь, стало быть, сел, выпил анисовой водки и похвалил ледоход? Если бы не ледоход, он бы давно уж переправился через реку и поехал в Митаву. А благодаря ледоходу он столь приятно проводит время…
— Нет, ему здесь скучно. Он только хочет осмотреть новые валы и… и… — Алена не знала, как именуется всё то, что понастроили вокруг Риги по новой французской системе.
— А для чего? Не хочет ли он заполучить Ригу?
— Ригу?.. — С большим трудом Алена сообразила, что ее случайный любовник — все-таки царь, и город для него — то, что можно заполучить. — Нет, Ригу еще покойный государь воевал, да взять не смог. Он про это вспомнил… Сказал — теперь-то, при новых укреплениях, она вовсе нашим не по зубам будет.
И сама не заметила Алена, как ловкий Рейнгольд всё повыспросил. Приятная беседа вышла, вроде и вопросов немец не задавал, а как-то легко с ним говорилось.
— Понятно, фрау Хелене… — протянул он, когда Алена выложила всё, чего наслушалась. — Я полагаю, вы и награду свою заслужили, и отдых. Здесь, в этом доме, вам сейчас приготовят постель.
И повел Алену с чердака.
Внизу их с превеликим нетерпением ждали фон Рекк и прочие дворяне. И тихо переругивались.
Алена прислушалась.
— Хуже бы не вышло! — гудел хмурый дядя в черном кафтане и камзоле, похожий на пастора. — Одного с шеи скинем — другого посадим!
— Вы затеяли опасную игру, фон Рекк! Если люди Дальберга приставлены следить и за постоялым двором, они могли заметить всю эту суету с русскими караульщиками! И вместе с ними, но не попадаясь им на глаза, охранять веселое заведение фрау Эльзы! А это значит, что по крайней мере фон Дорнфельда опознали!
— Меня? Почему же именно меня? — загрохотал краснощекий молодой великан.
— А потому, что в Лифляндии всего двое мужчин такого роста и сложения — вы и деревянный святой Христофор, что торчит на набережной!
— Вы кому это сказали? — осведомился молодой немец. — Вы сказали это дворянину, у которого двадцать поколений предков владели землями в Лифляндии?
Рейнгольд встал между ними, упершись каждому в грудь растопыренной пятерней.
— Мы упустим время! — рявкнул он. — Пока русский царь в Риге, нужно сообщить ему о положении лифляндского дворянства! О реквизированных имениях, о произволе шведов!
— И посадить его себе на шею? Фон Паткуль, между прочим, ни разу не обмолвился о том, что в коалиции, создаваемой против шведов, должна быть и Россия!
— Когда фон Паткуль задумывал эту коалицию, русский царь воевал с турками! — вмешался фон Рекк. И господа заговорили так быстро и злобно, что Алене уж ничего не удалось разобрать.
Да и спать ей хотелось. Она привыкла в Риге рано ложиться.
Немцы оставили ее в покое всего на три денька.
На ночь глядя в ее комнатку ворвался фон Рекк.
— Фрау Хелене, случилось непоправимое! В вашего царя стреляли!
— Как стреляли?.. — Алена изумилась до того, что уронила гребень, которым на ночь длинные волосы расчесывала.
— Из мушкета с бастионной стены! Фрау Хелене, его предали! Я знаю, чья это работа! Барон фон Вайсман тайно известил Дальберга! Мы немедленно должны обратиться к русскому царю!
— Мой Бог, при чем тут я?
— Вы — метресса русского царя! Милая фрау Хелене, все надежды лифляндского дворянства возложены на вас! Собирайтесь скорее!
И фон Рекк заставил-таки Алену заплести косу, собраться, одеться и последовать за собой.
— Вы обратитесь к нему! — убеждал фон Рекк. — Вы умеете очаровывать людей, я сам это видел!
Алена подумала, что вырывать руку из здоровой лапы фон Рекка она не станет, потому что больно будет, а когда он сам ее выпустит — тогда уж извернется и даст дёру.
Фон Рекк привел ее к воротам постоялого двора Мермана, а там уже ждали Рейнгольд и иные дворяне, Алене вовсе не известные. Событие было чревато большими неприятностями для Дальберга — а ну, как дурак часовой подстрелил бы русского царя, неосторожно бродившего напротив бастиона по контрэскарпу и оказавшегося чересчур близко к главному валу? С одной стороны, Дальберг лежит больной и пролежит, пока посольство не уберется восвояси. С другой — часовому-то и положено в таких случаях стрелять. И на сей предмет к Лефорту был направлен для разъяснений капитан Лилиенштерн. Он вроде и извинения принес, однако же просил Лефорта запретить волонтерам околачиваться где не след, Рига-то — крепость, а в крепостях так заведено. Лефорту пришлось одобрить выстрел часового, и они с капитаном, оба отлично зная, по кому была выпущена пуля, долго на все лады раскланивались.
Алена знала, что рассердить Петра Алексеича несложно. Она уж слыхала, что рижане, пользуясь тем, что посольство должно как можно скорее избавиться от саней и лишних лошадей, сбили на них цену. И про то, что Мерман и домовладельцы сговорились подавать Лефорту заведомо раздутые счета, ей тоже сделалось известно. Чего ждать от государя — она и вообразить не могла.
Государю же донесли, что некие подозрительные господа поглядывали на него издали, словно бы следили. И это было похоже на правду. Выстрел с бастиона мог означать грубое предупреждение. Разумеется, открыто десятника Петра Михайлова, нарушившего правила поведения в крепости, арестовывать никто не будет. Но с ним может стрястись всё, что угодно, и поздно будет Лефорту с Головиным и Возницыным кулаками махать!
Между господами снова завязалась склока. Фон Рекк Алену не отпускал. И препираться бы им всю ночь, если бы не возник из темноты Карл.
— Они побежали к набережной!
Кто побежал — вопросов не было. Как выскользнули с постоялого двора — уже неважно.
