Констебль Брирли тяжело вздохнул:
— В самом деле это он? Я передам эту ошеломляющую информацию старшим по званию. А теперь идите-ка вы, все трое, своей дорогой, и пусть она приведет вас домой без всяких задержек.
Наш обратный путь до Стрэнда протекал в молчании на протяжении примерно трех кварталов, пока констебль Брирли не остался далеко позади.
Стивен Данлеви расхохотался, запрокинув назад голову.
— Принц Альберт Виктор?
— Уверена, узнай он, что его имя так удачно подвернулось, он был бы рад, — заметила Мэри Энн.
— Мисс Монк, вы совершенно бесподобны! Что ж, доктор Уотсон, я искренне надеюсь, что мистер Холмс сумеет извлечь какую-то пользу из того, что мы разузнали.
— Будьте уверены, я извещу вас.
— В любом случае, вечер выдался на славу. Мисс Монк, вы окажете мне честь, разделив со мной место в кэбе до Ист-Энда?
— Конечно. О, доктор Уотсон, так хочется думать, что мы помогли мистеру Холмсу!
— По крайней мере, Алистеру Хардингу мы уже оказали добрую услугу, — весело объявил Стивен. — Утром я верну ему ключи. У меня нет сомнений, что последние новости сделают его счастливейшим человеком в Лондоне.
Глава 24
Ист-эндский филиал
На следующее утро я завтракал, не испытывая ни малейшего удовлетворения от вчерашнего дня. Вертел в руках конверт, обдумывая, как бы передать его Холмсу. Он превосходно организовал свое исчезновение: раньше, неоднократно уезжая за пределы Лондона или на континент, мой друг всякий раз безотлагательно сообщал по почте, где находится. Однако теперь, испытывая гордость за наши успехи, ощущая во внутреннем кармане столь трудно доставшийся мне предмет, я почувствовал безрассудную решимость вручить его Холмсу лично. Как это сделать, я еще толком не придумал, но происшедшие вскоре события избавили меня от необходимости ломать над этим голову.
И без того тусклый дневной свет уже почти угас, а порывы сильного осеннего ветра срывали с деревьев последние сухие листья, когда явился гонец от Холмса. В записке, адресованной доктору Джону Уотсону, значилось следующее:
Напал на след. Встретимся на углу Коммершиал-стрит и Брик-лейн, немедленно, возьмите свой докторский саквояж. Боюсь, он нам понадобится.
Шерлок Холмс
Конечно же, я захватил не только свой черный саквояж, но и вычищенный, заряженный револьвер. Выскочив на улицу, я подозвал кэб. Было семь часов вечера, в сгущающихся сумерках за окнами проплывали неясные очертания домов. Выйдя из экипажа, когда тьма уже окончательно восторжествовала над светом, я огляделся по сторонам, чтобы сориентироваться.
Странное дело, но я не знал, куда идти: к моему величайшему изумлению, улицы, указанные Холмсом, шли параллельно. После недолгих размышлений решил идти по Брик-лейн, чтобы выяснить, не пересекает ли она улицу с названием, похожим на Коммершиал-стрит, — ведь лондонская топонимика не отличается разнообразием. Так, свернув на Стоуни-стрит, вы вполне можете оказаться на Стоуни-лейн. Подобные ошибки не были характерны для цепкой памяти Шерлока Холмса, но никакие другие объяснения в голову не приходили. И я решил отыскать нужный мне перекресток, пусть даже на это уйдет вся ночь.
В первые полчаса я не добился ничего, кроме нескольких глумливых колкостей в свой адрес, и прошел по Брик-лейн в обратном направлении мимо здания еврейской ассоциации, откуда доносился запах жареных колбасок. Мысль, что я не сумею найти Холмса и тем самым подведу его в кульминационный момент поисков, мучила меня. И тут я осознал, что крики обитателей Уайтчепела усилились.
— Эй, доктор! Вышли подцепить шлюху?
— Собрались поиметь свеженькую милашку, или обойдетесь своими силами?
Насмешки эти вскоре приняли столь враждебный характер, что я нырнул в тихий проулок, дабы собраться с мыслями, как все-таки отыскать Холмса. Я прислонился к какой-то бочке и напряг память, вспоминая в мельчайших подробностях топографию Уайтчепела, но не прошло и двух минут, как ко мне приблизилась группа из пяти мужчин. Их зловещие силуэты вырисовывались слева от меня в желтом свете единственной лампы. Если бы даже я постоянно не предвкушал угрозу, я все равно инстинктивно ощутил бы опасность из-за их наглых поз и дубинок в руках.
В первый момент я еще надеялся, что хулиганам нет до меня дела и они просто пройдут мимо, но их вожак, грузный мужчина с короткими, щетинистыми волосами и тяжелой челюстью, кивком велев остальным ждать, подошел ко мне, постукивая дубинкой по мясистой ладони.
— Добрый вечер! — поздоровался я. — Какие-то проблемы? — И обратился к спутникам: — Как, парни? Что скажете? Коротышка ведь говорил, что у этого типа будут проблемы, верно?
Четверо остальных рассмеялись, хлопая по спине тощего человечка со злыми глазами и большим ртом.
— Точно! Видать, у него на душе неспокойно.
— Послушайте, сэр, — начал было я. — Мне…
— Секундочку, дядя. Уж больно времена сейчас нелегкие: опасность кругом. И тут вдруг нам на глаза попадается некий тип, похожий на врачишку. Он ходит взад и вперед, в общем, рыскает вокруг непонятно зачем.
— Послушайте, милейший…
— А теперь представьте себе, что я, Изикиел Хаммерсмит, человек прямой по своей натуре, зову дружков из паба, чтобы выяснить, кого этот тип поджидает в темном переулке, в десяти ярдах от меблированных комнат моей сестры.
Детина злобно ухмыльнулся и поднял глаза на грязный притон из красного кирпича.
— Нет-нет, дядя, — изрек он с притворной грустью. — Такие, как ты, должны иметь очень вескую причину, чтобы шляться в наших краях после наступления темноты. — Его сиплый голос перешел в шепот. — Клянусь Всевышним, ты не найдешь себе шлюхи, пока мы не разберемся с тобой!
Я потянулся за револьвером, чтобы предотвратить кулачную расправу пятерых над одним, но смуглый парень с оторванным левым ухом выскочил вперед и ударил меня по руке палкой. Он еще дважды занес свою дубину: один удар прошел рядом с рукой, другой был направлен в шею, но я сумел увернуться и он пришелся в плечо. Парень подошел настолько близко, что я сумел нанести свой излюбленный хук левой, который много лет обеспечивал мне полную свободу передвижения в стенах славящейся своими драками средней классической школы.
И тогда позади меня в проулке появился очень худой человек, что-то тихо насвистывающий себе под нос, с щеткой на длинной ручке. Все его лицо и темная одежда были покрыты слоем сажи. Я сразу понял, что это трубочист, возвращающийся домой после рабочего дня. Каким-то краешком своего сознания я с удивлением отметил, что мелодия, которую он насвистывает, — из оперы «Парсифаль» Вагнера, но размышлять об этом было некогда: трубочист резко остановился при виде шайки громил, скопившихся в узком проходе.
— Что тут происходит? — спросил он.
— Иди своей дорогой, если не хочешь тоже огрести по первое число, — ответил Хаммерсмит, отходя в сторону, чтобы дать пройти трубочисту. — Этот джентльмен охотится на шлюх, а мы помогаем ему забыть о них.
