Колонна, ревя моторами, свернула налево, и по давно уже не езженной дороге въехала в каменистое речное русло. Метнувшийся из-под фар заяц исчез так же неожиданно, как и появился. А буквально метров через пятьдесят из прибрежных кустов выскочил и, расплескивая воду копытами, побежал впереди брони напуганный, ослеплённый светом и не знающий, куда спрятаться, годовалый кабанчик. Наконец он метнулся в сторону и исчез в узкой полоске тени, падающей от нависшего над рекой берега. Шурша шинами, гоня впереди себя отражающуюся от высоких берегов звуковую, урчащую волну, колонна медленно втягивалась в окаймлявшие реку, покрытые лесом скомканные древним катаклизмами одеяла хребтов. Гордеев уже давно приказал потушить фары, и машины двигалась почти на ощупь. БТР шёл вслед за едва видимым светом подфарников, «Урал» — ориентируясь на черную тушу скрипящей по камням «восьмидесятки». В темноте бронетранспортёр едва не напоролся на здоровую, тянущуюся с берега на берег и перегораживающую реку трубу давно уже никому не нужного водозаборника или еще какой хрени.
Броня срежанула тормозами и остановилась.
— Ёкарный бабай! — если у Гордеева и были ещё какие мысли, то все нецензурные. Он предполагал, что они не смогут добраться на технике до нужного квадрата, но не думал, что это случиться так скоро. Он вытащил джипиес и снял координаты. До намеченной им точки рандеву оставалось почти две тысячи метров. Две тысячи метров по выскальзывающей из-под ног гальке с раненым на руках, это не то, что хождение по ровному асфальту. К тому же, каждую минуту и каждую секунду берега могли полыхнуть огнём и выбросить рой сметающей все на своём пути стали. Понимая это, ротный не выдержал и выругался. И так всё не к чёрту, а теперь ещё эта преграда…
— Попробуй, надави на неё колёсами! — Он надеялся, что старая труба, гнившая здесь неведомое количество лет, не выдержит и сомнется под многотонной тяжестью БТРа, но, увы. Трубоукладчики постарались на совесть, заложив в неё едва ли не десятикратную прочность, ведь она должна была выдерживать удары разбушевавшейся весенней воды, плывущих с ревущими потоками деревьев, поднимаемых со дна и бросаемых в неё каменных глыб. Она выдержала, а вот «восьмидесятка», с разбегу взгромоздясь на неё передними колёсами, едва не застряла. Еле-еле удалось, раскачивая корпус, сдёрнуть её обратно. Ругаясь, водитель откатил БТР и, встав правым бортом под прикрытие грузовой машины, заглушил двигатель…
Вадим спрыгнул с брони и, подойдя к «Уралу», трижды ударил кулаком в огораживающую кузов броневую пластину.
— К машине! — приглушенно скомандовал выглянувший из кабины Кузнецов и, став на ступеньку, осторожно спустился на видимые даже в темноте ночи светло-серые речные камни. После теплой кабины окружающий воздух показался промозглым, сразу же холодной змейкой скользнувшим под воротник горки. Олег повел плечами, поправил на плечах разгрузку, и пошёл к открытому заднему борту, из которого один за другим выскакивали разведчики и сразу же расползались на местности, выстраиваясь походно-боевым порядком.
— Кошкин! — вглядываясь в невидимые в темноте лица, позвал старший лейтенант, и тотчас из-за спины послышался голос разыскиваемого радиста.
— Я здесь, товарищ старший лейтенант!
— Связь прокачал? Координаты места десантирования в отряд скинул?
— Нет. Ротный сказал, чтобы шёл к Вам. Они их по БТРовской радиостанции передадут.
— Лады, — разницы, кто и как передаст координаты высадки, не было. И чтобы уже больше не заморачиваться вопросами связи, уточнил: — Радиостанция на приёме?
— Так точно!
— И не отключай! — И, отвернувшись от радиста, в темноту: — Начинаем движение. Киселёв, вперёд!
— Есть! — шуршание гальки, и людская цепочка стала медленно вытягиваться вверх по течению реки.
Не успели они пройти и половину расстояния, как движение внезапно остановилось.
— Что случилось? — вслух, но почти не слышимым шёпотом сам у себя спросил Кузнецов, когда спина впереди идущего Лисицына начала вдруг внезапно приближаться. Связи с тройками не было, отданные на подзарядку батареи «Акведуков» так там и остались.
— Чи, что там? — окликнул он радиста, и почти тотчас получил ответ, видимо от головняка цепочка уже передала сообщение.
— Щукин подвернул ногу.
Олег едва расслышал фразу, сказанную таким мертвящим шепотом, что, казалось, стой он на пару сантиметров дальше, не сумел бы распознать ни слова.
— Вот блин горелый! — трудно было удержаться и не выругаться. Хромая нога — это тот же раненый. Подверни он её чуть раньше и Кузнецов без малейшего сомнения вернулся бы назад, чтобы сдать неудачника на руки командиру роты. Теперь же, когда половина пути осталась позади, а там, впереди, возможно, уже умирает от потери крови и шока один из бойцов Иволгина, как он должен был поступить, чтобы не ошибиться?
Распределив бойцов по периметру охранения, определив им сектора наблюдения, Гордеев в нарушение всех правил сидел на башне и лузгал взятые с собой семечки.
— Товарищ майор! — голос выглянувшего из люка башенного стрелка дрожал. — Только что передали: у «Сокола» еще один трехсотый.
— Гадство! — Гордеев едва не заскрежетал зубами. — Кто?
— Сивачёв, пулемётчик. — Отвечая, стрелок продолжал прислушиваться к треску помех, идущих из наушников шлемофона.
— Понятненько, — майор отложил в сторону автомат и на несколько мгновений зарылся лицом в ладони. — Запроси «Сокола»: смогут ли они спустить раненых самостоятельно?
— Сейчас сделаю! — башенный стрелок опустился на сиденье, нажал тангенту и принялся запрашивать группу Иволгина.
А Гордеев несколько секунд помешкал, и пересев поближе к люку, надолго задумался. В том, что он правильно сделал, отправив с Кузнецовым почти всю группу, в этом сомнения не было. Теперь его грызло другое: не погорячился ли он, вообще решившись на эвакуацию раненого по руслу ручья?
— Товарищ старший лейтенант! — сейчас в темноте ночи, среди журчащей воды и скрипящего под ногами камня, когда открытое пространство речного русла превращало идущих в удобную мишень, к Кошкину вдруг вернулось былое обращение к командиру группы.
— Докладывай! — шагнувший уже было вперед, чтобы узнать, что же там, в конце концов, случилось со Щукиным, Кузнецов так и замер с напружиненной левой ногой и слегка приподнятой, готовой к движению правой.
— У первой группы подрыв…
— Ещё? — понимая, что речь не может идти о первом подрыве, но теша себя невообразимой иллюзией, уточнил Олег.
— Сивачёв, — расставляя все точки, пояснил Кошкин. Первым был рядовой Ремнёв.
— Что за день-то такой?! — с досады старший лейтенант шлепнул себя по бедру. — Кошкин, за мной! — и, ничего не объясняя, двинулся вперед, обходя залегших на каменных островках разведчиков.
— Щукин, ты как? — группник присел подле лежавшего пулемётчика.
