Ударившими в разгрузку пулеметными пулями главаря банды буквально приподняло и отбросило назад, другая – автоматная – очередь пробила ноги, снайперская пуля раскрошила череп. Газиев был мертв, прежде чем выроненное им оружие упало на землю.
А так спешно покинутые Солтой моджахеды еще продолжали сопротивляться.
Тыловая тройка
– Готов! – удовлетворенно заключил Абакумов и, перезаряжая автомат, неосторожно высунулся из-под скрывавших его еловых лап. Треснула близко раздавшаяся автоматная очередь, в каких-то тридцати метрах заколыхались ветви, еще один автомат ударил из глубины деревьев. Валерка, застонав от боли, уткнулся лицом в землю, из пробитого в районе ключицы тела текла кровь, вторая пуля раздробила кость предплечья. Левая рука неестественно вывернулась. Пулемет Савельева зашелся ответным хрипом, щелкнула винтовка Бармурзаева. Вскрикнув, на открытое пространство вывалился стрелявший из-за деревьев. Второй чех попытался отстреливаться, но скрывавшие его ветви ельника оказались не лучшей защитой – срезанные пулеметной очередью, они повалились уже на истекающее кровью тело.
– Вот дерьмо! – Перестав стрелять, Пашка почувствовал, как защипало левую щеку, а вниз устремилась теплая струйка. В наступившей тишине вновь застонал раненый Абакумов.
– Руслан, глянь, что с Валеркой, – попросил Савельев и, еще не сообразив, каким образом перевязывать появившуюся на щеке рваную рану, потянулся к ИПП.
– Сейчас, – отозвался снайпер и уже хотел было двинуться к старшему тройки, но…
– Отставить, наблюдать! – донеслось до него хриплое приказание Абакумова. Скомандовав, сержант вновь застонал и, превозмогая боль, стал переворачиваться на спину. Своими силами перевязать раны ему нечего было и думать, но Валерка не хотел, чтобы остальные покидали свои позиции. Еще неизвестно, сколько бандитов могло ломануться в их сторону, и ни к чему ослаблять бдительность и подставлять еще кого-то. На сегодняшний день достаточно было и его собственной оплошности.
– Иди ты! – незлобно огрызнулся Руслан в ответ и ползком двинулся к командиру тройки. Буквально через считаные секунды он добрался до истекающего кровью Абакумова и тихо спросил:
– Валера, ты как?
Но тот к этому времени успел потерять сознание. Грязно выругавшись, младший сержант стащил с Абакумова разгрузку, сдернул, нисколько не церемонясь, маскхалат и умелыми движениями начал бинтовать обнаруженные на теле раны. Израсходовав оба индивидуальных перевязочных пакета, Руслан удовлетворенно оглядел дело рук своих и, оставив сержанта лежать на месте, отполз на несколько метров в сторону. Там он выбрал себе позицию поудобнее и замер в ожидании противника. А на другом фланге тройки наконец-то понявший, что с перевязкой у него ничего не выйдет, и переставший бинтовать самого себя Пашка сдернул размотанный до половины бинт, скомкал и, в надежде, что кровь скоро остановится сама, приложил его к ране. Секунды бежали, складываясь в минуты. Перестрелка в том месте, где находилась основная часть группы, продолжалась, а у них царил относительный покой. Но чем дольше длилось ожидание, тем тревожнее оно становилось.
Прапорщик Маркитанов
…Оглушенный, слегка потерявший пространственную ориентацию прапорщик сразу после падения, действуя почти автоматически, привычно откатился в сторону и, укрывшись за стволом дерева, замер. В висках бухала кровь, треск выстрелов казался далеким и нереальным. Каким-то шестым чувством ощутив опасность, Дмитрий повернул голову, и вовремя – из-за густых ветвей росшей в тридцати шагах ели показался черный ствол автомата, мелькнуло обрамленное бородой лицо. Маркитанов вскинул оружие и, почти не целясь, нажал спусковой крючок. Рухнула срезанная пулей еловая лапка, запоздалые ответные пули сбили кору на стволе дерева, по счастью, пройдя гораздо выше поднятой головы. Маркитанов выстрелил вновь, поднявшись на слегка одеревеневшие ноги, стреляя, сместился влево. Ответных выстрелов не последовало. Дмитрий упал, заменил магазин. Выстрелил, перебежал, упал на колено, подняв ствол. Противник не отвечал. Сделав еще одну перебежку, Маркитанов остановился – взгляд зацепил главное – стрелявший в него чех сидел, прислонившись спиной к дереву, его в двух местах пробитый автомат лежал рядом. Изувеченная пулей левая рука Байсарова висела плетью, на груди расплывались темные пятна крови. Плотно закрытые веки раненого мелко подрагивали, лицо исказилось мукой. Прапорщик поднял ствол, но в этот момент тело Вахи в последний раз дернулось, голова шлепнулась на грудь, воздух наполнился смрадом.
Сплюнув, Маркитанов пнул испорченное оружие, отбрасывая его на всякий случай в сторону, окинул взглядом рукоять торчавшего из чехла ножа и поспешил вернуться к продолжающемуся бою. Впрочем, очагов сопротивления оставалось мало: гранатометчик Басхан, так удачно для прапорщика положивший свою гранату за его спиной, сейчас лежал на боку, скалясь обезображенным пулей лицом на надломанную ветку ели. Его друг и помощник Алибек с разорванным взрывом ВОГа животом, умирая, корчился рядом.
Димарик в очередной раз поменял магазин и вслушался: выстрелы со стороны противника окончательно стихли. Не видевшие целей, начали прекращать стрелять и разгоряченные боем разведчики. Маркитанов повернул голову, стараясь рассмотреть в переплетении листьев и корней залегших бойцов своей группы. Треснула последняя очередь, и наступила относительная тишина. Разве что летели вниз осыпающиеся иголки да рухнула на землю не выдержавшая своего веса надрубленная ветка. Клацнул чей-то затвор, и наконец все шумы окончательно стихли.
– Доклад! – рявкнул прапорщик, не уточняя, какого именно ждет доклада от своих подчиненных. Но им этого и не требовалось.
– Первая тройка – все! – громко отрапортовал командир первой тройки ядра.
– Тыл – все целы, – доложил следующий боец.
Прапорщик удовлетворенно кивнул.
– Вторая – потерь нет!
Дмитрий вытер проступивший во время ожидания докладов пот. Оставалось выяснить, как там дела у головного разведдозора, и можно перевести дух. Неожиданно раздавшийся крик – нет, скорее даже вопль – заставил всех вновь прильнуть к оружию:
– Свой, свой, не стрелять!
– Не стрелять! – машинально повторил прапорщик.
– Свой я, свой! – Ветви зашевелились, но никто не показался.
– Выходи! – приказал Маркитанов, беря на прицел терявшийся среди елей порубленный пулями кустарник, за которым находился источник звуков.
– Я ранен. Не могу. Ранен. Помогите! – До ушей прапорщика донеслись всхлипы. Лежавший справа от Димарика боец, кивнув в сторону кричавшего, спросил:
– Поможем?
– Отставить! – не поворачивая головы, шикнул прапорщик и, слегка потянув спусковой крючок, приказал: – Выходи, живо!
Раздался стон, шорох, из кустов показалась нога и исчезла. Затем кустарник затрещал под весом тела, мелькнуло обрамленное бородой лицо. Извиваясь змеей, Джабраил выбрался на открытый участок местности. Руки его по-прежнему были связаны за спиной.
