Не мешкая, один за другим мужчины преодолели небольшое открытое пространство, отделяющее разрушенное здание от поднимающегося в гору леса, и, скрывшись за переплетениями густой листвы, на какое-то время остановились, переводя дыхание. Затем, все так же молча, двинулись дальше вдоль растущего справа хребта, по левому берегу бегущей под дорогу речушки. Шли медленно и потому долго, иногда петляя и обходя глубокие, образовавшиеся по берегам русла промоины. Впереди идущий нет-нет да и поглядывал на часы, сверяя время прохождения маршрута с определенным им графиком. Наконец они вышли на узкую, петляющую меж деревьев тропу и, повернув направо, начали подъем вверх, на вершину тянувшегося с севера на восток хребта.
Отяжелевшие на добротной работе, отвыкшие от хождения по горам, мужчины шли медленно, с трудом преодолевая попадающиеся на пути упавшие, сваленные обвалами и срубленные артиллерией деревья. Струившийся по телу пот заливал глаза и, насквозь пропитав одежду, впитывался в забитую магазинами разгрузку.
Не доходя метров двухсот до места пуска ракет, они остановились и привели комплексы в боевую готовность. Спешить было ни к чему: к оголовью хребта они должны были выйти строго к обозначенному времени. Все должно было произойти в считаные минуты, и находиться там, на месте выполнения поставленной задачи дольше, чем надо, привлекая к себе лишнее внимание, не следовало. Ведь за близлежащей местностью могли вести наблюдение загодя расставленные секреты и наблюдательные точки. Но террористы ошибались; они не могли знать, что предназначенный для уничтожения «объект» рассчитывал только на внезапность и непредсказуемость своих действий, совершенно не озабочиваясь дополнительными мерами предосторожности…
Гаврилюку ужасно хотелось срезать кого-нибудь из своей снайперской винтовки, наконец-то открыв свой личный победный счет, но… напротив выползающих из кустов «чехов» стояла готовая к действию добротно прицеленная мина «МОН-50», а под левой рукой снайпера лежала подрывная машинка, с легкостью способная привести эту мину в действие. Искушение боролось с целесообразностью. Гаврилюк был уверен, что из «СВД» двоих положит запросто, легко, играючи, просто выстрелив и тут же переведя ствол чуть в сторону. Но вот третий… Третий мог и уйти. Пожалуй, только этот последний аргумент удержал снайпера от опрометчивого шага. Тащившие что-то непонятное чечены, с опаской глядя по сторонам, постепенно приближались. Юрка, со вздохом отложив в сторону свою «СВДшку», взял в левую руку подрывную машинку и, еще раз вздохнув, шлепнул ладошкой по коричневой кнопке. Негромкий удар и взрыв слились в один звук. Гаврилюк бросил «ПМку» и приник к прикладу винтовки. Облако дыма, уносимое ветром, быстро таяло, а тишина, на мгновение повисшая над лесом, сменилась топотом ног, щелканьем снимаемых предохранителей и шуршанием расстилающейся по земле одежды.
– Что? Где? – все же не удержался от вопроса уже все успевший заметить и понять командир группы.
– Вон, трое, – ответил Гаврилюк, сквозь оптику продолжая всматриваться в кусты, из-за которых и вышла эта троица.
– Еще были? – с надеждой спросил Ефимов, подумывая, не дать ли по ближайшим кустам пару очередей. Победило его нежелание драить после стрельбы оружие и целесообразность.
– Не… нет, – ответил Юрик. И подумав: – Не видел.
– Понятно. – Сергей убрал со спускового крючка палец и повернулся назад: – Каретников, выйди на связь с «Центром». Сообщи о результате.
Он, этот результат, а точнее, три неподвижных тела, сейчас лежали на изгибе узкой вершины хребта, неподвижные и совершенно безучастные к происходящему.
– Вячин, Баранов, за мной! Остальным наблюдать. Левее, Вячин, левее. Вон за тот бугорок, да, да, по краешку хребта. А ты куда прешь? Правее и сзади.
Когда Сергей поравнялся с лежавшими на земле «чехами», то ему хватило буквально одного взгляда: в том, что все они мертвы, сомнений не было, «МОНка» оказалась установлена грамотно.
– Ты и ты, – Ефимов обернулся, и его сложенные вместе пальцы ткнулись в сторону залегших за деревьями Чаврина и Калинина, – дальше по хребту, выше по склону, занять оборону. – Рука с растопыренными пальцами метнулась вверх.
Пулеметчики поднялись и, опережая друг друга, бросились по указанным позициям. А Сергей продолжал давать указания. Теперь, когда звуки взрыва были давно унесены ветром, он снова перешел на язык жестов. Несколько взмахов руками, тыканье пальцами – и все три трупа были перетащены за периметр хорошо оборудованной позиции спецназовцев.
– Чи, – окликнул он выдвинутых вперед пулеметчиков, и когда те повернули головы, скомандовал «отход», почти тотчас повторив эту команду для залегших в кустах Вячина и Баранова. И только затем, убедившись, что все они благополучно добрались до позиций своих троек, двинулся вслед за ними.
– Обыскали? – спросил он, нисколько не сомневаясь, что кто-нибудь самый ушлый в поисках «ништяков» уже успел обшарить убитых с ног до головы.
Впрочем, содержимое карманов Ефимова сейчас интересовало меньше всего, ибо внимание его еще там, на месте подрыва, привлекли две большие зеленые трубы, лежавшие рядом с опрокинутыми взрывом трупами. И хотя старший прапорщик никогда в своей жизни не видел «вживую» переносных зенитно-ракетных комплексов, он точно был уверен, что сейчас перед ним лежат два готовых к пуску «ПЗРК»; он мог даже назвать марку изделия – «Игла». Конечно, он мог ошибиться, какой они модели первой или второй, но для него это было не так существенно. Главное, что это были переносные зенитно-ракетные комплексы!!! И, судя по тому, что «ПЗРК» пребывали полностью в сборе и несли их не на ремнях, а держа в руках, до места, где их собирались использовать, было не так уж и далеко. Сергей даже мог предположить, где именно находится это место, но сейчас его вдруг начало волновать другое. То, что он вначале посчитал несущественным. А именно содержимое карманов убитых.
– Товарищ старший прапорщик! – слегка побледнев, пролепетал Баранов, только что закончивший повторный обыск боевиков и державший найденные у всех троих какие-то ярко-бордовые удостоверения. Одно из них было раскрыто, и заглянувший в него Сергей скривился, как от внезапно вцепившейся в его скулу зубной боли. На цветной фотографии отчетливо просматривался оттиск российской печати. Печати, удостоверявшей убитых как сотрудников чеченского антитеррористического центра.
– Мать моя женщина! – только и нашлось в словарном запасе Ефимова, чтобы высказать свои взбудораженные по этому поводу мысли. – Каретников, запасная частота, комбата на связь!
– Для кого? – затупил, похоже, слегка переволновавшийся радист.
– Для кума моего! – огрызнулся Ефимов, снова погружаясь в чехарду своих мыслей.
Он глядел вдаль, в глубину окружающего хребты неба, и в груди что-то неприятно екало. Документы не выглядели поддельными; скорее, наоборот, от них веяло какой-то нарочитой казенностью. Во всяком случае, именно так казалось наконец взявшему в руку одно из окровавленных удостоверений Ефимову. Сжав зубы до скрежета, он повернулся к стоявшему за спиной радисту и, проглотив подступивший к горлу комок, сдавленно произнес:
