Сколько раз я поворачивала за этот угол, ощупывая внутреннюю
часть острого выступа, совсем как сейчас? Я никогда не шла по внешней стене.
Она была неровной, с торчащими острыми камнями — я боялась споткнуться и
поставить синяк. И потом, тут было короче.
Когда мне впервые объяснили, что туннель вовсе не изгибался
буквой «г», а разветвлялся буквой «у» — то есть от основного туннеля отходили
два ответвления, — я почувствовала себя одураченной. Джеб прав: иногда самый
надежный способ спрятать вещь — оставить ее на виду. В минуты отчаяния, когда я
задумывалась о побеге, мне и в голову не приходило, что эта нора, тюрьма, этот
темный и мрачный угол, этот каменный мешок, в котором меня похоронили… Да что
там, даже умница Мел не догадалась, что меня держали в нескольких шагах от
выхода!
К тому же существовал и другой выход: крохотный — по нему
приходилось ползти на четвереньках. Когда меня привели в пещеры, я шла,
выпрямившись в полный рост, потому то и не искала нору. И потом, я с самого
начала держалась подальше от больницы и никогда не изучала закутки владений
дока.
Знакомый, хотя и полузабытый — словно из прошлой жизни —
голос прервал мои размышления.
— Не пойму, как вы еще живы, с таким то питанием. Фу! —
Какой то пластиковый предмет ударился о камень.
За углом показался голубой свет.
— Вот уж не думала, что люди додумаются заморить кого то
голодом. Слишком сложный план для таких тупоголовых созданий.
Джеб хмыкнул.
— Должен сказать, ребята меня впечатлили. Удивляюсь их
терпению.
Мы свернули к освещенному тупику. Аарон и Брандт сидели с
оружием в руках на довольно большом расстоянии от конца туннеля, где
расхаживала Ищейка.
— Наконец то, — с облегчением пробормотал Брандт. Печаль
проложила глубокие морщины на его лице.
Ищейка остановилась.
Я удивилась тому, в каких условиях ее содержали.
Вместо того чтобы поместить ее в крохотную неудобную нору,
ей предоставили относительную свободу, отдав целый конец туннеля. На полу у
дальней стены лежали матрас и подушка. Неподалеку валялся пластиковый поднос,
опрокинутая суповая миска и корешки хикамы. Немного супа пролилось на пол.
Стало понятно, что это был за шум — она выбросила еду, хотя, судя по всему,
сперва немного подкрепилась.
Я смотрела на эту, в некотором роде человеческую, картину и
ощутила странную боль под ложечкой.
«За что нам такие мучения?» — мрачно пробормотала Мелани.
— Оставить вас с ней на минуту? — спросил Брандт, и боль
подступила снова. Говоря обо мне, Брандт никогда не использовал местоимения
женского рода, как и все остальные, за редким исключением…
— Да, — прошептала я.
— Осторожно, — предупредил Аарон. — Она та еще злючка.
Никто не двинулся с места. Я кивнула и в полном одиночестве
направилась в конец туннеля.
Злобный взгляд Ищейки, словно холодные пальцы, ощупывал мое
лицо. Грубая ухмылка исказила ее черты. Ни у одной Души я не видела подобного
выражения.
— Ну что же, здравствуй, Мелани, — поддела она меня. — Что
так долго не заглядывала? Или твои приятели решили, что тебе удастся меня
разговорить? Что я выдам все секреты лишь потому, что у тебя в глазах
отражается несчастная Душа, которой промыли мозги и заткнули рот? — Она
хохотнула.
Я медленно приблизилась к ней, стараясь убедить себя, что
ненависть, сотрясающая мое тело, не имеет ко мне никакого отношения. В двух
шагах от нее мое тело напряглось, готовое броситься бежать.
Ищейка не проявляла агрессии, но расслабиться я не могла.
Эта встреча ничем не напоминала разговор с Ищейкой на шоссе — не было
привычного ощущения безопасности, как при разговоре с доброжелательными
представителями нашего рода. И снова меня пронзило странное предчувствие,
убеждение, что она переживет меня, переживет надолго.
«Это смешно. Задавай свои вопросы. Ты уже придумала, что
спросить?»
— Так что тебе надо? Или ты получила персональное разрешение
на убийство? — прошипела Ищейка.
— Меня зовут Анни, — сказала я.
Едва я раскрыла рот, она слегка отпрянула, — словно ожидала,
что я закричу. Похоже, мой тихий ровный голос расстроил ее куда сильнее, чем
крик, на который она рассчитывала. Не обращая внимания на злобный взгляд
круглых, навыкате, глаз, я изучила ее лицо.
Грязное потное лицо покрывали разводы красной пыли. Если не
считать этого, на нем не было никаких отметин. Я снова ощутила странную боль.
— Анни, — бесцветным голосом повторила она. — Ну и чего же
ты ждешь, Анни? Тебе дали добро задушить меня голыми руками? Или воспользуешься
моим пистолетом?
— Я не собираюсь тебя убивать.
— Допрос устроишь? — ехидно поинтересовалась она. — Где твои
инструменты для пыток, человек?
— Я не причиню тебе боли, — поморщилась я. Неуверенность,
мелькнувшая в ее взгляде, спряталась за очередной ухмылкой.
— Тогда зачем меня здесь держат? Или они считают, что меня
можно приручить, как тебя?
— Нет. Просто тебя не стали… убивать, не посоветовавшись со
мной. А мне захотелось с тобой поговорить.
Ее веки прикрыли выпученные глаза.
— И что ты собиралась мне сказать? Я сглотнула.
— Скажи мне… — Я не могла найти ответа на один единственный
вопрос. — Зачем все это? Зачем ты продолжила поиски? Зачем так упорно меня
выслеживала? Я бы никому не причинила вреда. Я лишь хотела… найти свой путь.
Она привстала на цыпочки, заглядывая мне в лицо. Сзади кто
то шевельнулся, но тут Ищейка заорала:
— Потому что я была права! Более чем! Посмотри на них! Шайка
убийц! Ишь, затаились! Я так и знала, что ты побежишь к ним! Что станешь одной
из них! Я же говорила! Предупреждала!
Внезапно она умолкла и отшатнулась, глядя мне за спину. Я не
стала оборачиваться. Джеб же сказал: «Как увидит оружие, сразу затихает».
Ищейка пыталась отдышаться, а я изучала выражение ее лица.
— Но тебя не стали слушать, и ты заявилась сюда одна…
Ищейка не ответила, отступила на шаг, и по ее лицу пробежала
тень сомнения. Теперь она выглядела какой то уязвимой, словно мои слова сорвали
щит, за которым она пряталась.
— Тебе ведь так и не поверили, верно? — Отчаяние в ее глазах
подтвердило мои слова. — Так что скоро искать перестанут: тело не найдут, и
поиски прекратятся. Мы будем осторожны, как всегда. Нас не отыщут.
