Не он один наслаждался зрелищем. До Целителя донесся тихий
вздох Даррена и восхищенное перешептывание студентов.
Даррен осторожно вложил крохотное искрящееся существо в
раскрытое отверстие. Душа плавно скользнула в предложенное место, вплетаясь в
чужое тело. Брод в глу бокой воде любовался умением, с которым она обживала
новый дом. Соединения крепко обернулись вокруг нервных центров, разрастаясь,
проникая в недоступные глазу глубины, проворно, ловкими движениями захватывая
мозг, глазные нервы, ушные каналы. Вскоре на виду остался лишь крохотный
мерцающий сегмент.
— Молодец, — прошептал он Душе, зная, что та не слышит. Уши
принадлежали девушке, а она спала крепким сном.
Осталась рутина: завершить операцию. Он очистил и залечил
рану, смазал клейким бальзамом края разреза, которые тут же сомкнулись над
новым жильцом, и щеточкой втер порошок от шрамов в тонкую полоску, оставшуюся
на шее.
— Безупречно, как всегда, — сообщил ассистент. Отчего то, по
непонятной причине, помощник Целителя пожелал сохранить имя тела реципиента.
Брод в глубокой воде вздохнул.
— Бездарный день.
— Ты просто выполнял свой долг. Ты же Целитель.
— В данном случае от наших трудов больше вреда, чем пользы.
Даррен уже начал уборку. Наверное, он не знал, что ответить.
Целитель следовал Призванию, и этого Даррену было достаточно.
Однако Брод в глубокой воде был Целителем до мозга костей.
Он не сводил тревожного взгляда с безмятежного, погруженного в сон тела: едва
оно очнется, как от безмятежности не останется и следа. Весь ужас, пережитый
девушкой перед концом, обрушится на невинную Душу, которую он только что своими
руками поместил внутрь.
Целитель наклонился и шепнул ей на ухо, страстно желая —
скорее всего, тщетно — достучаться до получившей новый дом Души:
— Удачи тебе, маленькая странница. Пусть тебе повезет!
Глава 1
Воспоминание
Я знала, что все начнется с конца, а для этих глаз конец
означал смерть. Меня предупреждали.
Не «этих» глаз. Моих глаз. Моих. Теперь это я.
Думала я на новом, странном, языке — сбивчивом и
бестолковом. Совершенно беспомощном по сравнению со многими предыдущими, и в то
же время непостижимым образом текучем и выразительном. Порой даже красивом.
Теперь он мой. Мой родной язык.
Следуя инстинкту, я надежно закрепилась в мыслительном
центре этого тела, цепко вплелась в каждый вдох, подчинила каждый рефлекс,
слилась с другим существом, стала им.
Не «это» тело, мое тело.
Действие лекарства проходило: туман в голове рассеялся. Я
сосредоточилась и потянулась к первому — а точнее, последнему — воспоминанию…
последние минуты, пережитые этим телом, память о конце. Меня не раз
предупреждали о том, что сейчас произойдет. Человеческие эмоции намного
сильнее, губительнее, чем чувства любого из моих прошлых видов. Я старалась
подготовиться.
Память заработала… Не зря меня предостерегали: к такому
подготовиться невозможно.
На меня обрушился ураган красок и звуков. Холод на ее коже,
боль в теле — разрывающая, жгущая. Резкий металлический вкус на языке. И еще
появилось новое, пятое, чувство, которого я никогда прежде не испытывала: в ее
мозгу молекулы воздуха превращались в странные послания, приятные и предупреждающие…
Запахи… Они отвлекали, сбивали с толку — меня, но не ее память. Памяти было не
до новых запахов. В памяти остался лишь страх.
Страх лишал сил, подгонял непослушные, нескладные конечности
вперед и в то же время сковывал. Убегать, спасаться — все, что оставалось.
Я не справилась.
Чужое воспоминание — пугающее, сильное и ясное — захлестнуло
поставленный мной блок, ворвалось, и меня засосал ад последних минут ее жизни.
Я была ею, и мы бежали.
Темно. Ничего не вижу. Не вижу пола, не вижу своих вытянутых
рук. Бегу вслепую, прислушиваясь к звукам погони, но слышу лишь стук в висках.
Холодно… И больно, хотя это уже не важно. Как же здесь
холодно.
Воздух в ее носу казался отталкивающим. Неприятным…
Неприятный запах. На миг ощущение дискомфорта выдернуло меня из воспоминания —
лишь на миг, а затем снова втянуло внутрь, и глаза наполнились слезами ужаса.
Я пропала, мы пропали. Это конец.
Они уже рядом, дышат в спину. Я слышу их шаги… целая толпа!
А я одна. Я не справилась.
Искатели окликают меня. От их голосов сводит живот. Меня
сейчас стошнит.
— Все будет хорошо, — лжет одна, пытаясь меня успокоить…
Выигрывает время. Слышно, как тяжело она дышит.
— Осторожно, — предупреждает криком второй.
— Не поранься, — умоляет третий. Проникновенный, заботливый
голос.
Заботливый!
Кровь ударила в голову, и я чуть не задохнулась от жгучей
ненависти.
За все мои жизни я ни разу не испытывала подобных эмоций.
Отвращение еще на секунду оторвало меня от воспоминания. Пронзительный, высокий
плач ударил по ушам и отозвался в голове. Оцарапал дыхательные пути… В горле
защипало.
«Крик, — подсказало мое тело. — Ты кричишь».
Я замерла, пораженная, и звук резко оборвался. Это было не
воспоминание.
Мое тело, оно… Она думала! Говорила со мной!
Но тут удивление отступило перед силой воспоминания.
— Осторожнее! — кричат они. — Впереди опасность! «Опасность
сзади!» — мысленно кричу я в ответ. Но я вижу, что они имели в виду. Тусклый
свет мерцает где то впереди, в конце коридора. Не стена, не запертая дверь — не
тупик, которого я так боялась, но ожидала. Черная дыра.
Шахта лифта. Заброшенная, пустая и проклятая, как и все
здание.
Некогда укрытие, теперь могила.
Я бросаюсь вперед, чувствуя, как накатывает волна
облегчения. Выход есть. Да, выход — уход из жизни, в котором спасение.
«Нет, нет, нет!» — Это уже моя, и только моя мысль. Я изо
всех сил пыталась отделиться от той, предыдущей, но мы слились воедино и со
всех ног бежим к нашей гибели.
— Осторожнее! — В криках слышится отчаяние.
Я понимаю, что они не успеют, и мне хочется смеяться,
представляя, как их руки хватают воздух в каких то дюймах позади меня. Я бегу
быстро, даже не задерживаюсь в конце коридора и с разбега бросаюсь в отверстие.
