— Я не хочу… Я не чувствую себя обязанной. И ты… ты тоже
ничем мне не обязан. Забудь.
— Такое не забывается, Мел.
Он вздыхает, и мне хочется провалиться сквозь землю. Хочется
сдаться — отдать свой разум пришельцам, если это единственный способ исправить
ошибку. Я бы отдала все будущее за две прошедшие минуты. Все бы отдала.
Джаредтяжело вздыхает, напряженно смотрит в пол, сжимает
челюсти.
— Мел, так быть не должно. Только потому, что мы вместе,
потому что мы последние мужчина и женщина на Земле… — Я впервые вижу, чтобы он
так мучительно подбирал слова. — Это не значит, что ты должна чем то
жертвовать. Я не из таких… Ты не обязана…
Он выглядит таким расстроенным и хмурым, что я начинаю снова
говорить, хотя, еще не открыв рот, понимаю, что совершаю ошибку.
— Я о другом, — бормочу я. — Я не говорю, что чувствую себя
«обязанной», и ты не «из таких». Нет. Конечно же не из таких. Просто…
Просто я люблю его. Я крепко сжимаю зубы, чтобы не пасть еще
ниже. Нужно прикусить этот противный язык, пока он окончательно все не
испортил.
— Просто что? — не сдается он.
Я пробую помотать головой, но его пальцы все еще крепко
держат мой подбородок.
— Мел?…
Я вырываюсь и изо всех сил качаю головой.
Он придвигается ближе, лицо его внезапно меняется: на нем
отражается борьба — новое, незнакомое выражение. И чувство, что меня отвергли,
от которого щипало в глазах, отчего то проходит.
— Поговори со мной… пожалуйста, — тихо произносит он.
Я чувствую его дыхание на своей щеке и на несколько секунд
теряю способность мыслить. Вижу его глаза и забываю о своем позоре, забываю,
что совсем недавно хотела замолчать навсегда.
— Если бы из всех людей в мире мне надо было выбрать, с кем
отправиться на необитаемую планету, я бы выбрала тебя, — шепчу я. Солнце между
нами разгорается. — Я всегда хотела быть с тобой. И не только… не только
разговаривать. Когда ты прикасаешься ко мне… — Я несмело провожу по теплой коже
его плеча — и под кончиками пальцев словно пробегают искры. Его рука обнимает
меня. Чувствует ли он этот жар? — Я не хочу, чтобы ты останавливался. — Хочется
точнее подобрать слова, но не могу. Ничего страшного. Я и так уже во всем
призналась. — Если ты не чувствуешь ко мне того же, я пойму. Ты только скажи, —
в отчаянии вру я.
— О, Мел! — выдыхает он и притягивает меня к себе. На его
губах искры жарче всего, раскаленные. Я не понимаю, что делаю, но это уже не
важно. Его руки в моих волосах, в моем сердце — его огонь. Я не могу — не хочу
— дышать.
Его губы ловят мое ухо, а когда я снова пытаюсь их найти,
Джаред удерживает мое лицо.
— Это чудо — больше, чем чудо, — что я нашел тебя, Мелани.
Если бы мне пришлось выбирать между прошлой жизнью и тобой, я бы выбрал тебя.
Не пожалел бы пять миллиардов жизней.
— Так нельзя.
— Нельзя иначе.
— Джаред, — выдыхаю я, пытаясь снова дотянуться до его губ.
Он отстраняется, будто хочет что то сказать. Разве нужно что то еще говорить?
— Но…
— Но? — Какие тут могут быть «но»? Какие могут быть «но»,
если между нами такая искра?
— Тебе всего семнадцать, Мелани. А мне уже двадцать шесть.
— И что?
Он не отвечает. Его руки медленно гладят мне плечи, заливая
их огнем.
— Ты что, издеваешься? — Я отстраняюсь, чтобы видеть его
лицо. — Мы пережили конец света, а тебя волнуют какие то условности?
Он громко сглатывает, прежде чем продолжить.
— Большинство условностей существуют не просто так, Мел. Я
буду последним негодяем, если тобой воспользуюсь. Ты слишком юна.
— Юность умерла. Все выжившие — древние старики. В уголках
его рта пробивается улыбка.
— Может, ты и права. Но спешить все равно ни к чему.
— Чего ждать? — требую я ответа. Он медлит, обдумывая ответ.
— Что ж, для начала поговорим… о вещах прозаических.
Пытается меня отвлечь, увести от темы разговора?
Похоже на то. Не верится, что разговор принимает подобный
оборот. Если он на самом деле меня хочет, это не имеет смысла.
— Понимаешь, — сбивчиво объясняет он, и кажется, что под
золотистым загаром проступает румянец смущения. — Когда я обустраивал это
место, то не планировал… гостей. То есть… — Остальное он выпаливает одним махом:
— Противозачаточными средствами не запасся.
— Но… — Я мучительно морщу лоб.
С его лица ушла улыбка, и я впервые замечаю, как оно
искажается от злобы — никогда бы не подумала, что Джа ред на это способен.
— Не хочу, чтобы мой ребенок родился в этом мире.
До меня доходит смысл его слов, и я сжимаюсь, представив
невинную кроху, открывающую глаза в подобном месте. Мне и так с лихвой хватает
глаз Джейми, которого не ждет ничего хорошего — даже при самом лучшем раскладе.
Джаред вдруг снова становится Джаредом. Лучики вокруг глаз
собираются в морщинки.
— И потом, у нас еще есть время… все обдумать. — Кажется, он
опять уходит от разговора. — Ты хоть понимаешь, сколько времени прошло с тех
пор, как мы встретились? Всего четыре недели.
Я поражена.
— Не может быть!..
— Двадцать девять дней. Я считаю.
Я пытаюсь вспомнить. Не может быть, чтобы всего за двадцать
девять дней Джаред сумел так изменить нашу жизнь. Как будто мы с Джейми все
время были с ним. Два или три года…
— Время у нас есть, — повторяет Джаред.
Меня охватывает дурное предчувствие, приступ паники надолго
лишает дара речи. Он с тревогой следит за переменой в моей лице.
— Но ты же не знаешь… — Безысходность, которая отступила,
когда он меня нашел, настигает вновь, как удар хлыста. — Никто не знает,
сколько времени нам осталось: месяцы, дни, часы…
Он смеется, согревая меня своим смехом, и касается губами
сердитой складочки между нахмуренными бровями. — Не волнуйся, Мел. Наш союз
заключен на Небесах. Ты моя судьба. Никому — слышишь, никому! — я тебя не
отдам.
Не спрашивая моего согласия, Мелани вернула меня в настоящее
— к узкой ленте шоссе, вьющейся через ари зонскую пустыню под безжалостным
полуденным солнцем. Я смотрела на пустоту впереди и ощущала пустоту внутри.
