Ответа на свой вопрос Северов ждал, ощущая растущую дрожь во всем теле.
— Сто двадцать мегатонн, — небрежно бросил вольготно развалившийся в кресле собеседник. Похоже, он не понимал значения этой цифры, зато Аркадий Петрович почувствовал, как от этих слов по спине заструился жар. Тут же всплыло давно забытое: Отснятый 20-минутный фильм о создании 50-мегатонной бомбы, о подготовке и проведении ее испытания был показан высшему руководству страны. Фильм заключал дикторский текст: «На основе даже самых предварительных данных стало очевидным, что произведенный взрыв является рекордным по своей силе».
Действительно, его мощность в десять раз превысила суммарную мощность взрывчатых веществ, использованных всеми воюющими странами за годы Второй мировой войны, включая американские атомные взрывы над городами Японии. Трудно представить, что с учетом тенденции мирового развития когда-нибудь и где-либо на Земле будет произведен более мощный взрыв. Скорее всего, ему навсегда суждено остаться в истории непревзойденным. Взрыв ошеломил мировое сообщество. Да и позднее не раз становился предметом обсуждений, легенд и мистификаций. Вследствие пересекреченности и ограниченности информации даже у некоторых руководителей испытания сложились неверные представления. К примеру, начальник полигона на Новой Земле во время испытания супербомбы Г.Г. Кудрявцев обмолвился, что в нашей стране «появились на свет 60-мегатонная и даже 100-мегатонная (к счастью, так и не испытанная) супербомбы», причем их «появление» объяснил довольно своеобразно: «Думаю, что „секрет“ тут прост. Дело в том, что в те годы наши ракеты-носители не обладали необходимой точностью попадания в цель. Компенсировать эти огрехи можно было только одним путем — увеличением мощности заряда».
И уж совсем фантастическая мысль о 50-мегатонной бомбе принадлежит «Правде»: «Она — вчерашний день атомного оружия. Сейчас созданы еще более мощные заряды».
На самом же деле 50-мегатонная бомба, испытанная 30 октября 1961 г., никогда не являлась оружием. Это было единичное изделие, конструкция которого при полной «загрузке» ядерным горючим (и при сохранении тех же габаритов!) позволяла достигнуть мощности даже в 100 мегатонн. Поэтому испытание 50-мегатонной бомбы было одновременным испытанием работоспособности конструкции изделия на 100 мегатонн. Взрыв столь ужасающей мощи, если бы он был осуществлен, мгновенно породил бы гигантский огненный смерч, который охватил бы территорию, близкую по площади, к примеру, всей Владимирской области.
Никита Хрущев пошутил: «Первоначально предполагалось взорвать 100-мегатонную бомбу, но заряд уменьшили, чтобы не побить все стекла в Москве». Но в каждой шутке есть доля правды: конструктивно бомба и впрямь была рассчитана на 100 мегатонн. Этой мощности можно было добиться простым увеличением рабочего тела. Снизить энерговыделение решили из соображений безопасности — иначе полигону наносился слишком большой ущерб. Несмотря на успешное испытание, бомба на вооружение не поступила, тем не менее создание и испытание сверхбомбы имели большое политическое значение, продемонстрировав, что СССР решил задачу достижения практически любого уровня мегатоннажа ядерного арсенала.
«…любого тоннажа», — мысленно повторил Северов, и воображение тотчас нарисовало громаднейший пузырь светло-оранжевого цвета, уверенно пожирающий окружающее пространство.
— Сто двадцать мегатонн! Ха! — Аркадий Петрович засмеялся, озорно взглянул на собеседника. — Предложить вам мне действительно нечего. Точка на карте Америки… — все еще давясь смехом. — Да при такой мощности место нанесения удара не имеет абсолютно никакого значения! Упади ракеты в прибрежную зону, и Соединенные Штаты смоет волной!
Аркадий Петрович замолчал, взглянул на часы, качнул головой — время перевалило за три утра. Улыбка слетела с его губ, и лицо стало абсолютно серьезным. Если он собирался принять их предложение, то следовало поскорее избавиться от присутствия этого человека в своем офисе.
— Когда вы хотите привести их в действие?
Принимая этот вопрос как согласие, Бузджигит удовлетворенно кивнул:
— Наши планы не имеют сроков. Все будет зависеть от вас. Можете считать, что отсчет пошел. Как только вы будете готовы, возьмите билет до Владикавказа и позвоните вот по этому телефону, — взломщик протянул Северову клочок бумаги. — Вас встретят.
— А вы не боитесь, что я пойду в ФСБ?
— Не пойдете, — уверенно заявил Абидов.
— Почему вы так решили?
— Во-первых, вы их слишком не любите, и, во-вторых, когда еще представится шанс вернуть нашей Родине ее законное место в мире?
— Я столь предсказуем?
— Вовсе нет, но как патриот и умный человек вы, в отличие от многих, понимаете, что происходит. У нас нет выбора. Либо мы, либо они.
— Что ж, возможно, вы правы. Надеюсь, мне не потребуется подписывать какие-либо бумаги? И, кроме того, мы же понимаем, что весь этот разговор — не более чем шутка?
— Естественно, естественно, — поддержал его собеседник, — конечно, шутка! Только не забудьте позвонить, когда соберетесь в гости. И не затягивайте. Неделю-другую, приведите дела в порядок, и — на отдых. Кавказское гостеприимство будет обеспечено, обещаю вам лично!
— Значит, две недели? — повторил вслух Аркадий Петрович, и Бузджигит Абидов согласно кивнул.
За окном начало светать. Ночной визитер встал, сунул ноутбук в сумку и, не прощаясь с хозяином, покинул помещение офиса. Левый карман его куртки оттягивался под весом чего-то несомненно тяжелого и малогабаритного.
«Пистолет?» — запоздало подумалось Северову. Размышлять на тему, что сталось бы, откажись он от сотрудничества, не хотелось…
Выходя на свежий воздух улицы, Бузджигит Абидов не скрывал эмоций. Ему удалось выполнить полученное задание. А он было уже отчаялся. Полтора месяца скитаний. Неудача за неудачей. Выданный Батырбековым денежный фонд таял, адреса заканчивались, а результата все не было. С Северовым ему повезло вовремя. Бузджигит не пожалел времени, выискивая всю подноготную отставного подполковника. Где-то и в чем-то пригодились корочки друга, работающего в органах, где-то хватило дружеской попойки, кое-кому пришлось сунуть деньжат. Но картина сложилась полная, а немного понаблюдав за Аркадием Петровичем, Бузджигит сделал и собственные выводы. Психологический портрет оказался точен. И вот теперь, заручившись согласием подполковника, Абидов спешил покинуть город. Ни к чему долгое топтание на месте и лишние следы. Уезжая, Бузджигит не потребовал от подполковника каких-либо иных способов подтверждения договоренности, кроме как честного слова, каким-то внутренним чутьем поняв: стоит только заговорить о чем-то материальном, и все лопнет мыльным пузырем. И все потому, что недоверия к своему слову Северов бы не стерпел.
За окном офиса заморосил дождь. Аркадий Петрович подошел к окну и машинально отдернул штору. Светало. Крупные капли дождя, несомые вылетающим из-за угла ветром, падали на стекло и стекали вниз единым потоком.
