— Васек, дави! — Дмитрий шлепнулся на колено. Оказавшееся рядом тоненькое деревце, подрезанное тяжелой пулеметной пулей, накренилось и с жалобным треском повалилось на невольно пригнувшегося прапорщика. Брызнувшая со стороны противника очередь промчалась над головой. Дмитрий упал, ужом скользнул между деревьев, выбрался на взгорок, осторожно приподнял голову — в тридцати метрах остервенело плевался огнем ствол вражеского пулемета. Стараясь не шелохнуть ветки росшей на взгорке ежевики, Дмитрий подтянул ствол, прижался щекой к прикладу, пытаясь уровнять дыхание, прицелился. Возможно, его все же заметили, но с опозданием, Дмитрий потянул спусковой крючок, разряжая оружие в поздно засуетившегося противника. Пули взрыли почву, опрокинули стоявший на коробе пулемет, снесли напрочь верхнюю часть вытянутого черепа. В тот же миг клуб черного дыма от точного попадания РШГ накрыл позицию находившихся по соседству от только что убитого пулеметчика поддерживавших его автоматчиков. Слева от Маркитанова замелькали силуэты занимающих базу разведчиков, среди них выделялась долговязая фигура командира группы, капитана Кирилла Валерьевича Синицына. Оголтелая пальба прекратилась, только изредка доносились короткие очереди и одиночные выстрелы, добивали шевелившихся или притворяющихся тяжело раненными противников. Дмитрий поднялся и, настороженно озираясь по сторонам, двинулся навстречу группнику.
— Ты ранен? — уставившись на своего заместителя, удивленно воскликнул Синицын.
— Я? — не сразу поняв вопрос, Дмитрий недоуменно вытаращился на своего командира и только потом, вспомнив о щиплющей болью щеке, досадливо отмахнулся. — Ерунда, царапина.
— Ерунда, блин, — капитан поморщился, — вся морда в крови! — Шустов! — окликнул он внештатного санитара группы. — Обработай! — И заметив на лице заместителя мину презрения: — Никаких «но», загноится, блин! — после чего сплюнул и, оставив Маркитанова на попечении санитара, отправился на осмотр уничтоженной базы.
Бойцы дербанили схроны, сволакивали в кучу оружие и убитых боевиков. Выстрелов больше не доносилось. Оглядевшись и убедившись, что охранение находится на своих местах, капитан сел на выступающий из земли корень и, вытащив из кармана смятую пачку сигарет, закурил. Дымок устремился вверх. Сделав первую затяжку, Кирилл откинулся спиной на ствол дерева и закрыл глаза. В этот момент видевший его сторонний наблюдатель мог бы сказать, что его лицо несло печать полного умиротворения, и лишь еще более внимательный углядел бы в сетке ранних морщинок глубоко спрятанную, бесконечную усталость. Ветер разносил по лесу запах сгоревшего пороха, а капитан продолжал курить, ничем не выдавая кипевшего в душе напряжения, и лишь кончики его пальцев, державших быстро уменьшавшийся окурок, мелко подрагивали…
— Ворон — Центру, Ворон — Центру, — долдонил присевший возле командира радист, долдонил и не получал отклика.
— Поднимись повыше, — наконец, не выдержав его бормотания, рявкнул Синицын. — Низина, блин! — И повернувшись лицом к замершему под деревом пулеметчику: — Кадочников, возьми Кутельникова, и с радистом наверх. В темпе! Там, поди, все оборались об отсутствии связи.
— Кутля, давай со мной! — Василий поднял тяжелый пулемет и, кивнув радисту, потянулся в гору. Вытянувшаяся вниз пулеметная лента методично покачивалась в такт его шагам. Вслед за Василием семенил настороженно озирающийся Кутельников, замыкал процессию что-то недовольно ворчавший Игорь Бубликов — старший радист второй группы.
— Одиннадцать штук, — сообщил об обнаруженных трупах противников плюхнувшийся рядом с командиром группы Маркитанов.
— Что по нашим? — осведомился Синицын, пропустив мимо ушей сказанное заместителем.
— Раненых нет, Зверева слегка контузило. Сейчас малость колбасит, но «на ходу», в остальном все в норме, — отчитался прапорщик.
— Себя в раненые почему не посчитал? — группник еще тешил себя туманной надеждой, что, узнав о двух «трехсотых», группе предложат срочную эвакуацию. Хотелось в баню.
— На кой? — удивленно пожал плечами прапорщик. — Царапина.
— Царапина — она, конечно, царапина, — согласился Синицын, разглядывая длинную кровавую полосу на щеке своего зама, — но доложить о ранении — хуже не будет. И компенсация, и, глядишь, наградной…
— А ну ее! — отмахнулся Дмитрий и, словно не желая продолжать разговор, отвел взгляд в сторону.
— Короче, Вениаминыч, смотри сам, — не стал настаивать капитан. — Я тебе предложил. А ты решай. И не тяни. Сейчас радисты до Центра достучатся, я информацию передавать буду. Потом поезд уйдет, как бы не пожалеть.
— Нет, не надо, это в госпиталь ехать… — Дмитрий не закончил свою мысль, поднялся и пошел к суетящимся бойцам.
— Фотик возьми, щелкни их, — группник кивнул в сторону сваленных в кучу «чеховских» трупов.
— Угу, — прапорщик вернулся, взял из протянутой руки фотоаппарат и отправился выполнять командирское поручение. Задача выполнена, оставалось подвести итоги…
К вечеру загрузив на себя трофеи: вражеское оружие и кое-что приглянувшееся из имущества, разведчики отошли на более выгодные позиции. Обложившись минами, заняли круговую оборону. Расстелив коврик, Дмитрий накрылся плащ-палаткой, закрыл глаза. Стремительно наступала ночь. Стемнело. В русле ручья противно загомонили шакалы. Где-то на вершине хребта заскрипела, застонала какая-то ночная птица. Никогда раньше Дмитрий не слышал подобных криков. «Баньши» — неожиданное сравнение заставило зло хмыкнуть. Птица внезапно умолкла. Не спалось. Маркитанов сел, затем встал. Медленно-медленно двинулся по кругу занимаемой разведчиками позиции. Внезапно со стороны разгромленной базы мелькнул свет фонаря. Еще раз и еще.
«Пришли за телами», — сообразил Дмитрий и вспомнил, как при отходе с базы кто-то из бойцов предложил установить на ее территории противопехотные мины.
— Нет, — отрезал группник.
— Так за трупами же придут, — вставил свое слово все тот же боец, — к утру всех унесут…
— Пусть уносят, — подтвердил собственное решение Синицын.
«И правильно», — подумал Дмитрий, но промолчал.
Сейчас, глядя на проблески света, Маркитанов понимал всю неоднозначность этого поступка. Теперь он не был так уверен в правильности сделанного или, точнее, не сделанного. Сейчас за чередой деревьев в четырехстах метрах ниже по склону по «чеховской» базе ходили родственники и друзья убитых боевиков, и если они сами до этого дня и не были врагами в полном понимании этого слова, то едва ли стоило ждать от них чего-либо кроме зла в будущем.
— Ну и хрен с ними! — буркнул себе под нос Дмитрий, вернулся к своему «ложу» и, поудобнее улегшись на коврике, закрыл глаза. Сон не шел. Макушка и лоб зудели от многочисленных укусов надоедливого гнуса, чесались запястья. Мелкие твари казались вездесущими. Остервенело почесав макушку ногтями, Дмитрий повернулся на коврике и с головой укрылся брезентом плащ-палатки. Если это и помогло, то не сильно, гнус добрался до щиколоток, протиснулся в сеточку, что располагалась под мышками, и кусал, кусал, кусал… Но время шло, и усталость взяла свое…
