— Чтоб его, шайтаново отродье! — пробормотал Алан, пятясь в заросли орешника и таща за собой Ваху.
— Принесло его! — Акаев прислонился к дереву, прикрываясь им, как щитом.
— Снижается, — Ваха ткнул пальцем в идущую прямо на них боевую машину.
— Сникни, сядь и молчи, — шикнул на него Алан, внезапно затрясшийся от накатившего страха. Давнее воспоминание открылось перед глазами навевающим ужас образом, картиной о разверзшейся под ногами земле, лесом со срубленными вершинами, кустарником, от которого остались одни палки, расстилающейся по земле искрошенной в труху листвой и воронками, воронками, воронками с лежащими около них трупами, уже омерзительно воняющими и обсаженными личинками черных мух. Сердце захолонуло от накатывающей с неба жути. Казалось, это было чудо, что он в тот день выжил…
Идущий над лесом вертолет снизился, замедлил скорость, завис, в его бочине открылся люк-дверца, и вниз, в прогал между деревьев, начала опускаться лебедка.
— Наконец-то! — обрадованно воскликнул Андрей Викторович Сохатый, уставший ждать собственной эвакуации. Не таясь, он вышел из-за деревьев, снял, потянув за кольцо, предохранительную крышку, дернул шнур, ухмыльнувшись своим мыслям, бросил зашипевший зеленый цилиндр на землю. Налетающим ветром оранжевый дым сорвало и понесло в сторону спрятавшихся боевиков. Вертолет завис, сверху медленно пополз трос лебедки.
— Что они собираются делать? — Ваха высунулся из-за ветвей орешника, пытаясь рассмотреть происходящее.
— Куда! — вновь осадил его Лаудаев, схватив за ремень разгрузки и резко дернув. — Жить надоело?
Ваха отрицательно мотнул головой.
— Сиди тихо! — одними губами прошептал Абу-Муслим, сжавшись в комок и спрятавшись за тем же толстым деревом, за которым он сидел с самого начала. Что-то недовольно проворчав и отползя в глубину кустарника, Ваха притих.
Вертолет висел и висел над лесом, угрожая своей бронированной мощью. Муслим застыл неподвижным изваянием. Все еще красный от быстрой ходьбы, он погрузился в свои мысли, отрешившись от происходящей действительности. «Иншааллах…» — если угодно Аллаху, они останутся живы. А по спине присевшего на корточки Алана растекались крупные капли пота. На искривившихся губах серого, как выгоревшая мешковина, лица читалась невысказанная молитва. Возможно, именно такой суеверный ужас испытывали древние перед внезапно появившейся в пещере саблезубой кошкой.
Меж тем опустившаяся вниз лебедка на некоторое время застыла, а затем поползла вверх, поднимая нарочито небрежно расположившегося на ней человека, одетого в ядовито-зеленую камуфляжную форму. Скоро все должно было закончиться. Взяв на борт эвакуируемого, вертолет непременно бы лег на обратный курс. Но Абу-Муслим Акаев и Алан Лаудаев, занятые наблюдением, не видели, как отползший за их спины Ваха медленно поднял оружие, прицелился. Человек в ярком камуфляже поставил ногу и шагнул внутрь вертолета. Грянувшая над головой Алана очередь заглушила все окружающие звуки.
— Попал, я попал! — обрадованно заорал Ваха, едва не прыгая от охватившего восторга.
— Шайтан тебе в задницу! Бежим! — Абу-Муслим потянул за руку ошеломленного своим метким выстрелом младшего Абаева.
— Дурак, сын безмозглого ишака! — ломанувшись в чащу, ругался на новоявленного «снайпера» Лаудаев. Наверное, будь у него сейчас время, он непременно избил бы мальчишку за его героическую, но глупую выходку.
«Умнее всего сейчас было бы разбежаться в разные стороны», — подумал он, но усилившийся за спиной звук мотора подсказал, что делать это слишком поздно.
Андрей Викторович почувствовал удар, пришедшийся в спину и мгновенно разошедшийся взрывной волной боли, шагнул вперед, зашатался, рот наполнился кровью. Пытаясь что-то сказать, он повернулся к смотревшему на него остекленевшими глазами борттехнику, но, так и не произнеся ни слова, рухнул на металлическое днище машины, обагряя его брызнувшей из раны кровью.
— Нас обстреляли! — сообщил борттехник, в ответ командир, не оборачиваясь, небрежно кивнул.
— Понял, не дурак.
Оставаясь почти на месте, машина довернула нос в направлении стрелявших и неспешно поползла в их сторону. От взора сидевших в кабине летчиков за густой листвой спрятаться можно вполне. А вот укрыться от установленных на борту приборов оказалось не так просто. Громко рявкнула бортовая пушка. Первым подняло и разорвало на части оказавшегося в центре Ваху, вторым окрасил своей кровью листву споткнувшийся о сучок Акаев. Все еще остававшийся живым Алан упал на спину, трясущимися руками стянул вниз предохранитель, поднял автомат, но выстрелить не успел… Серо-красная кашица его мозгов рассыпалась грязными брызгами по зреющей ежевике. Пролетев над тремя застывшими телами и не заметив новых, летчики тем не менее зашли на второй круг и обработали землю НУРСами. Вид творящегося на земле хаоса хоть немного компенсировал случившееся. Но настроение у летчиков оставалось поганым.
— Ханой, Ханой, я Сапсан-1, у меня «двухсотый». Как поняли меня, как поняли? — сообщил командир экипажа и тяжело вздохнул.
— Понял тебя, — отозвался далекий голос. А боевая машина сделала доворот и, набирая скорость, понеслась на аэродром базирования.
Глава 16
Поблазнилось дубль два
Москва. Отдел «С»
Едва ли больше часа прошло с момента гибели Андрея Викторовича Сохатого, а на стол куратора управления «С» уже легла «Сов. секретная» телеграмма. Прочитав ее, Константин Иванович удрученно повесил голову. Известие о смерти Андрея Викторовича явилось для него неприятным, даже болезненным сюрпризом. Но горевать времени не было, дела требовали действий. Поднять трубку телефона труда не составило.
— Николай Львович, загляни ко мне. Срочно!
— Сейчас буду, — отозвались на другом конце провода.
Константин Иванович вернул трубку на место и, взяв ручку, что-то вычеркнул в лежавшем на столе ежедневнике.
— Какие будут распоряжения? — спросил явившийся по вызову второй помощник Наумова полковник Николай Львович Дудин, под маской сострадания едва скрывавший свою радость — наконец-то место первого помощника тире заместителя САМОГО оказалось свободно. К тому же закончилось их с покойным, казалось бы, вечное выяснение крутости.
— Какие, к черту, указания? Я так понимаю, ты уже в курсе. Привезти. Похоронить. — Наумов не скрывал своего раздражения. Погибшего он не то чтобы любил… Нет, вовсе нет. Скорее, привык с ним работать. — Без излишней помпы. Торжественно, но скромно.
— Понял, Константин Иванович, будет сделано! — И неожиданно для себя добавил: — Жаль, хороший был мужик, офицер…
— Да хрен с ним, с офицером, раз погиб — значит, дурак. Ты лучше мне доложи: данные, которые он передал, расшифровали?
— Так точно! — бодро ответил полковник. — Координаты места, ориентиры. Код открытия замка аварийного входа-выхода.
