– Двигаем!
Я махнул рукой и, отодвинув от лица свисавшую на него ветку, начал спуск вниз по склону. Я не оборачивался, чтобы проверить, следуют за мной остальные или нет, и без того вполне отчетливо представлял себе, как наша небольшая группа выстраивается в походно-боевом порядке. Дождь продолжал хлестать, то слегка ослабляя лившиеся потоки, то вновь усиливаясь. Разбухшая под ногами почва так и норовила выскользнуть из-под ног, и, спускаясь, мне все время приходилось придерживаться рукой за поросли растущих на склоне деревьев, иногда я ошибался и, схватившись за ветвь растущего тут же куста шиповника, ощущал боль от проткнувших перчатки и вонзившихся в ладонь шипов. Но заморачиваться такими мелочами не было ни времени, ни желания. Легкое жжение на месте оставляемых шипами ранок быстро проходило, оказываясь за порогом восприятия и вытесняясь совершенно другими заботами.
Я возвращался к базе, стараясь все время держаться чуть в стороне от следов, оставленных нами при отходе с нее же. Если боевики, обнаружив побег пленника, рванули в погоню, такая тактика давала возможность хотя бы не столкнуться с боевиками лоб в лоб. Шел я довольно быстро, и, несмотря на все время поливавший дождь, струи которого казались едва ли не ледяными, мне было жарко. Одежда противно липла к телу; в берцах, вопреки моим надеждам, хлюпало. Мы все ближе и ближе подходили к лагерю боевиков, но, вместо того чтобы замедлить движение, я, наоборот, увеличил скорость – до темного времени суток оставалось не так много, а провернуть задуманное ночью, как ни странно, было гораздо труднее, даже по лучшему варианту развития событий. По другому же варианту, когда нам следовало завалить всех, – темнота не оставляла ни единого шанса. Поэтому я спешил. Спешил и никак не мог нарадоваться погоде. Вакханалия ветра, бьющего, казалось бы, со всех сторон, и дождя порождала такой шум, что, крикни я хоть во все горло, его услышал бы разве что идущий следом Онищенко. Так что едва ли не впервые за все время командировок моя душа радовалась дождю, ветру и даже приносимому ими холоду. А когда в вышине загромыхал гром, я понял – наступила кульминация. Ветер усилился, дождь пошел сплошной стеной – «друзья разведчика» проявились во всей своей красе. Идти дальше по скату хребта я не рискнул, опасаясь попасть в поле зрения вражеского охранения, и начал спуск вниз к ручью. И вот в тот момент, когда мы почти привычно пошли по руслу, дождь внезапно начал стихать, а ветер заметно ослабил свои порывы. Я слегка занервничал, но в душе все же оставалась надежда, что Бог сегодня на нашей стороне, и я, успокоившись, преодолел последние метры, отделявшие меня от того места, где мы в прошлый раз выбрались из ручья. Остановившись, я застыл в неподвижности и прислушался. Никаких звуков, кроме шума ветра, стука падающих капель и шороха листьев слышно не было, разве что за спиной раздавались приглушенные всплески, производимые ногами идущего по ручью ротного.
Я обернулся. Лицо Вадима было напряженно-сосредоточенным, он молча показал взглядом вверх, я кивнул. Пора было приступать к первому этапу нашего плана.
«Ни пуха» – обоюдное мысленное пожелание. Тычок кулаков в плечо друг друга, и теперь вверх, каждый в свою сторону. Я скинул рюкзак (Онищенко подберет, он знает), ухватился за корневище и начал восхождение. И чем выше я поднимался по склону, тем сильнее и сильнее мой разум погружался в решение предстоящей задачи. Ни ветра, хлещущего по лицу листьями деревьев, ни водяных струй, падающих за шиворот, я не замечал. Взор выхватывал окружающее пространство, слух расщеплял звуки на составляющие, а разум пытался вычленить из всего этого источник опасности, но пока не находил, и я двигался дальше. По нашим подсчетам, на фишке должно находиться по два боевика, не такая уж сложная задача, если, конечно, незаметно подкрасться сзади. Два выстрела – и два трупа. Вот только где именно находилась позиция боевого охранения на моем хребте, я не знал, к тому же, кто сказал, что оба бандита сидят в одной точке?
Выбравшись на хребет, я остановился, взял автомат на ремень, достал из кобуры «ПСС», затем, по трезвому размышлению, сел, вылил из берцев накопившуюся в них воду, чтобы при ходьбе не хлюпала, и, вновь обувшись, медленно двинулся вдоль вершины, туда, где, по моим предположениям, должны находиться вражеские часовые. По прикидкам, до них никак не меньше пятидесяти, а то и ста метров. Мои рассуждения, вроде бы вполне логичные, все же оказались ошибочными. Сделав буквально пять шагов, я раздвинул перед собой кусты орешника и тут же был вынужден, вскинув пистолет, сделать три выстрела подряд, затем, рванув вперед, четвертый и, уже добивая, пятый. Откинув в сторону автомат одного из убитых и продолжая держать на мушке неподвижные тела, я ощутил начавший разливаться по телу жар.
«Уф, повезло!» Только фактор неожиданности не позволил глядевшему в мою сторону боевику открыть огонь на поражение, а ведь и автомат смотрел мне в лицо, и предохранитель был опущен вниз, и… Впрочем, какая разница, что именно «и»… Мне повезло с первым бандитом, и все тут. Второй же боевик, наблюдавший за наиболее вероятным направлением появления противника, похоже, так и остался в неведении о происходящем. Он даже не успел обернуться на шум – первая же выпущенная из пистолета пуля вышибла из него мозги. А вот первый гад оказался живучим; если бы после попадания пули в грудь он не выронил оружие, еще неизвестно, чем бы закончилась эта история. Третья пуля не оставила ему надежды. Кстати, четвертую и пятую я мог бы и сэкономить. Но жалеть не приходилось. Присев в окоп прямо на один из трупов, я заменил магазин, вытащив из нагрудного кармашка патроны, пополнил второй и, найдя себе местечко понеприметней, принялся ждать.
Игорь Онищенко и Степан Тулин поднялись ко мне, выдержав после моего ухода получасовую паузу, как и было оговорено. Первым за ветвями показался озирающийся по сторонам Игорь, следом, осторожно раздвигая кусты своими широченными плечами, крался, как всегда немного сутулящийся, Степан Тулин.
– Чи, – окликнул я поднимающихся разведчиков. Меня, затаившегося в кустах, им не было видно – в переплетении раскачивающихся веток, в своем «усовершенствованном» маскхалате, я полностью сливался с окружающим фоном.
– Командир, – облегченно перевел дух Онищенко. – Что? Как?
– В норме. Там два ствола, – кивнул я за спину, – заберешь, пригодятся. – И обратился к подтянувшемуся к нам Тулину: – Степа, выбирай позицию так, чтобы видеть большую часть базы, но, по возможности, подальше. Ты, Игорь, заляжешь в стороне от Степана. Твоя задача – если что пойдет не так, в первую очередь дать мне отойти, а во вторую – обеспечивать шумовое прикрытие Игоря. Впрочем, там уже вместе, да и остальные, думаю, поддержат.
– Все будет нормально, командир, все будет нормально! – Игорь потряс поднятым вверх большим пальцем руки. Это он, типа, меня успокаивал. Ну-ну.
– Все, я пошел. Так что вы тут тоже поживее обустраивайтесь. Времени в обрез. – Я взглянул на часы, времени и в самом деле оставалось совсем мало – до темноты. Сделав шаг назад, я поднял с земли камуфлированную куртку, снятую несколько минут назад с убитого боевика, набросил ее поверх маскировочного халата, нахлобучил на голову, прямо на собственную кепку, снятую с того же боевика широкополую шляпу и, повернувшись к наблюдавшему за моими манипуляциями Степану, спросил:
