— Мне страшно просто до усеру. Вы даже не представляете, как мне страшно! — Кречетов замолчал, видимо, обдумывая следующие слова, и Ефимов окончательно осознал, что ротный не позировал, не играл роль.
Сейчас прапорщик прекрасно понимал этого человека, уже имевшего «счастье» видеть последствия взрывов. Кречетов вытаскивал с минного поля раненых, испытывал на своих нервах ужас ежесекундного ожидания неминуемости взрыва под ногами, грохота у земли, выброса почвы, удара, несущего боль и отбирающего надежды на счастливое будущее. Едва ли кому захотелось бы оказаться в подобной ситуации. В палатке стояла тишина.
«Силен мой сосед! — с невольной теплотой подумал Ефимов. — Тут уж ничего не скажешь. Я бы так не смог. Да, не сумел бы. У каждого есть свои недостатки. Все мы чего-то боимся. Наверное, мой самый большой страх в том, что кто-то о нем узнает, получит малейший повод предположить, что я чего-то боюсь. Наверное, лучше сразу в пыточную, чем в открытую признаться в том, что я чего-то испугался. Гордыня? Не уверен, но я на самом деле едва ли бы смог признаться в том, что боюсь чего угодно. Мне было бы стыдно. Вот где он, мой самый большой страх. Странно, да?»
Из раздумий старшего прапорщика вывел голос ротного, который продолжил разговор вопросом:
— Но куда деваться? Задачу нам все равно выполнять. Да, страшно, но и я, и вы, мы с вами бабки получаем не за просто так. Армия живет для войны, а не для учений. Поэтому можете мне сказать, кто не готов идти на выход. Я его отпинаю, и он пойдет вместе со всеми. — Кречетов улыбнулся, вот только его улыбка получилась непривычно грустной. — Запомните, на БЗ никаких лишних движений! Может статься так, что ступите чуть в сторону — и кирдык. Самое главное запомните: закон подлости гласит, что он проявляется там, где его меньше всего ждешь.
В крайней моей чеченской командировке был случай. Две группы работали в одном районе. Задание подходило к концу. Согласовав свои действия с командованием, они сошлись вместе, идти оставалось всего ничего. Район знакомый, сто раз хоженный, не суливший никаких неожиданностей.
Групперы были однокурсниками, дружили. Как говорится, им сам бог велел идти рядом, если встретились. Что, казалось бы, с того? До окраины населенного пункта, где ждала эвакуационная техника, оставалось совсем ничего. Звуки колонны доносились в низину, по которой сейчас шли разведчики, совершенно отчетливо. Оставалось перейти ручей и подняться в горку.
Два однокурсника по военному училищу, старших лейтенанта, слегка нарушив инструкции, шли рядом, один чуть впереди другого. И вот тот, который двигался впереди, видимо, захотел о чем-то спросить своего товарища. Он остановился и, поворачиваясь навстречу идущему, сделал шаг в сторону. Грохнуло так, что шедший вторым, оглушенный, повалился на землю.
Я очнулся быстро. — Ротный, видимо, увлекся рассказом. — Леньки нигде на горизонте видно не было. Я вскочил на ноги, смотрю, он лежит метрах в пяти и истекает кровью. Ступней у него нет. Как у меня в руках оказался жгут, как я добежал до него — не помню. Я уже затягивал резину жгута, когда Ленька открыл глаза. Он не кричал, не стонал, хотя про промедол я в тот момент забыл. Казалось, друг мой отключился от реальности и пребывал где-то в другом месте.
«Все, кореш! — На лице Леньки появилась грустная улыбка. — Оттанцевался я на хрен! Тапки видишь, как высоко подлетели».
«Жгуты, живо!» — видя, как хлещет из порванных артерий и вен второй ноги кровь, прокричал я.
У меня запаса не было. Пока тащили жгут, я пришел в себя и сделал укол обезболивающего. Помня по рассказам, что врачи оттяпывают ногу на десять-пятнадцать сантиметров выше жгута, я старался накладывать их как можно ближе к ране, чтобы сохранить ему колени. Даже бумажку с указанием времени написал и тюбик промедола в карман сунул.
Не знаю, помогло это или нет, но коленные суставы у Леньки в итоге остались целы. Я потом с ним виделся. Ничего так по жизни устроился, в сауну через день ходит. — Кречетов улыбнулся. — С девками… Теперь доведу по «немцам». — В отряде уже знали, что предстоит работать в разных местностях, а не только в Чечне, и как-то незаметно и сразу к возможному противнику приклеилось наименование «немцы». — По оперативным данным, в районе разведки трудятся четыре банды общей численностью до шестидесяти человек. Самая крупная под командой некоего Непеева Марата Салиховича насчитывает в своем составе порядка двадцати пяти рыл, так что в любом случае предстоящий выход легкой прогулкой не будет, да и рельеф местности веселенький. Кто карту смотрел, тот видел. Линии высот друг на друга залазят. — Ротный взглянул на часы. — Мне пора, ликбез окончен. Готовимся к выходу. Время смотра доведу позже.
Кречетов поднялся и, ни на кого не глядя, вышел из палатки. Следом за ним стали расползаться разведчики соседних групп, но происходило все это непривычно тихо.
Тут же какой-то солдатик принес за инструктаж по требованиям техники безопасности. Кто их составлял — неведомо, скорее всего, скинули местные умники, хотя, может, и свои. Едва Ефимов взглянул на предполагаемый перечень того, чего он никоим образом не должен был делать, его видавшие виды глаза полезли на лоб. Тут были упомянуты буквально все случаи, возможные в жизни.
— Идиоты! — Больше слов не было, одни мысли. — На, почитай! — Он протянул список группнику.
Иван только что появился. Он вместе с остальными ходил на дополнительный инструктаж к начальству. Вид у него был и без того осоловелый, но он, тем не менее, послушно взял протянутые листки и, шевеля губами, принялся читать.
В палатку ввалился такой же взъерошенный Никитенко, заглянул через плечо Кострыкина и завопил:
— Да они вообще охренели! Это что, шутка?
— Ага, юмор! — ответил Ефимов так, что всем стало понятно, что шутками тут и не пахнет.
— Что теперь? — Кострыкин, до которого, как и всегда, доходило медленно, выпучил глаза.
— А ничего. В смысле, что бы с тобой на задаче ни случилось — во всем виноват ты сам! Одним словом, если тебя убьют, то считай, что ты уже заранее написал: «В моей смерти прошу никого не винить». — Сергей поморщился, словно ему привиделось что-то гадкое.
— Михалыч! — Капитан Никитенко неожиданно расплылся в улыбке. — Ты еще не знаешь, зачем нас вызывали! — Я бы до такого никогда не додумался! — Он крутанул пальцем у виска. — Нас строго-настрого предупредили о непричинении вреда местному населению! В лесах, понимаете ли, могут находиться рыбаки, лесники, охотники и грибники. Это при такой минной обстановке! — Никитенко кивнул на карту, лежавшую на спальнике, и вмиг погрустнел. — Прежде чем принять решение на открытие огня, мы, даже при наличии у «объекта» оружия, должны удостовериться в том, что перед нами действительно член незаконного вооруженного формирования!
— У него, что ли, спросить? — В душе Сергея начала нарастать глухая злость ко всем начальникам мира.
— Еще лучше! Это полный абсурд! — Истерический смех, вновь нахлынувший на капитана, не давал ему говорить.
