Очнулся Сергей от новой, нарастающей боли в ушах. Попробовав от нее избавиться, старший лейтенант сглотнул, но боль не ушла. «Снижаемся», – догадался он и, открыв глаза, покосился в иллюминатор на мелькающие за бортом скалы.
– Приготовьтесь к высадке! – крикнул борттехник.
– Хорошо! – старший лейтенант кивнул и, выпрямившись, громко отдал команду: – Приготовиться к десантированию!
Все ожили и зашевелились, поправляя и прилаживая снаряжение. Меж тем вертушки замедлили полет и, остановившись, зависли в метре от земли, затем, почти одновременно коснувшись поверхности, присели на амортизаторах и так же одновременно выпрямились.
Пыль и песок, поднятые бешено вращающимися лопастями, на некоторое время закрыли сразу же потемневшее небо. Потом мелкие пылинки были унесены ветром, и лишь небольшие завихрения, гудение моторов да свист лопастей говорили о том, что вертолеты в любую минуту готовы взмыть в воздух. Вставшие со скамей разведчики, широко расставив ноги, топтались в ожидании выгрузки. Рядового Иванова, стоявшего по правую руку от Бебишева, бил озноб. Склонившись к молодому бойцу, Виктор тихо, так, чтобы не было слышно окружающим, спросил:
– Что, мандраж?
Тот, не разжимая губ, кивнул. Виктор успокаивающе похлопал его по плечу и по привычке окинул чрево вертолета на предмет забытых вещей. Все было тип-топ.
Бортачи выпрыгнули первыми и, пристально посматривая по сторонам, встали рядом с родными вертолетами.
– Пошел! – кивнув в сторону дверного проема, скомандовал Сергей.
– Пошел! – отдал такую же команду находившийся во второй вертушке Бебишев.
Сам он спрыгнул третьим и, отбежав в сторону, залег неподалеку от лежавшего на земле пулеметчика Есиповича. Поудобнее приладив автомат, Виктор сквозь прорезь оглядел возвышавшуюся над местностью, резко переходящую в настоящие горы гряду. А Есипович меж тем тщательно выцеливал какой-то округлый камень, находящийся в полукилометре от высаживающих десант вертолетов.
Минохин покидал доставивший их сюда Ми-8 последним. Сжав автомат, он подошел к двери и, делая шаг вниз, на мгновение замер. Какое-то щемящее чувство разлилось в его груди.
– Ни пуха! – сквозь протяжный свист лопастей до него донесся голос стоявшего рядом вертолетчика.
– К черту! – старлей пожал протянутую руку и прыгнул. Ноги привычно коснулись земли. Сергей распрямился и, повернувшись, прощально улыбнулся взмахнувшему рукой борттехнику.
Дверь захлопнулась, и вертолет взмыл вверх, набрал скорость, резко накренившись, стремительно развернулся и, поднимаясь все выше и выше, начал удаляться. Чуть правее и сзади, отстреливая световые ракеты и оставляя за собой едва заметный дымный след, летел второй вертолет пары. Грозные боевые стрекозы уходили все дальше и дальше, шум винтов становился все тише, пока не затих совсем. Взглянув еще раз на удаляющиеся точки, Сергей повернулся и оглядел распластавшихся по камням бойцов своего взвода.
– Как обстановка? – сказал он, обращаясь к Бебишеву.
– Тихо, – ответил тот.
– Тогда топаем, и поживее. Еще належитесь, давай, давай, – поторопил он лениво поднимающихся ребят. – Сыторчук, вперед! – крикнул он на приданного взводу сапера. – Молотов, разведдозор следом! Радист ко мне! – и сам двинулся вслед за уходящим разведдозором, краем глаза наблюдая, как поднимающиеся бойцы постепенно вытягиваются в ощетинившуюся стволами ниточку.
Перевалив через гребень, разведчики спустились вниз и оказались у края каньона, выходящего из узкого ущелья, окруженного отвесными, почти неприступными скалами, убегающего куда-то влево и теряющегося среди каменных сопок. Сергей не стал даже доставать карту. И без того было ясно, что они были на месте. Вместо этого он вынул из чехла бинокль и не торопясь оглядел окружающую местность.
Обзор был невелик: вправо-влево до восьмисот метров, не больше, но позиция, на которую они выбрались, показалась почти идеальной. То, что караван, выйдя из ущелья, будет как на ладони, было заметно и невооруженным глазом.
– Батаев, Есипович и вы двое, – ткнул он пальцем в распластавшихся среди камней бойцов, – за мной. Виктор, ты пока определи место каждому и пусть приступают к оборудованию позиции. И вот еще: видишь вон тот «бугорок» со скалой посредине? Отряди туда наблюдателей.
Сказав это, взводный, перепрыгивая с камня на камень, устремился к ущелью. За ним, закинув на плечо тяжелый пулемет, поспешил Есипович.
– Пока, Жека! – крикнул Сыторчук, и тот, не поворачиваясь, поднял правую руку и помахал ею над головой.
Проводив взглядом уходившего командира, Бебишев повернулся и подозвал сапера.
– Бери Чепикова, Абрамова и дуй вон туда, ставь две мины вправо от центра нашей позиции, одну влево, в остальном не мне тебя учить. – Но все же не удержался, добавил: – Замаскировать как следует не забудь. И пошевелись, до темноты осталось не так уж много времени. Давай дуй, – и Виктор, ободряюще хлопнув Сыторчука по спине, обернулся к остальным.
– Так, ребята, подъем, – обращаясь к развалившимся на земле бойцам, приказал он. – Повалялись, и баста. Пора за дело браться. Шевелись. – Он подхватил с земли свой вещмешок и немного поднялся вверх по склону. Выбрав подходящее место, сержант остановился и, обернувшись, спросил у подошедшего Молотова: – Как думаешь, подойдет?
Тот достал папиросу, не торопясь прикурил и только тогда ответил:
– Пожалуй, лучшего места тут действительно нет, если не считать вон той сопочки, но она несколько далековата, оттуда только наблюдать хорошо.
– Угу, – угрюмо согласился Бебишев. – Тогда, значит, так. Бери, Сepeгa, пулемет и Иванова в придачу и чапай туда; ты у нас хоть и командир отделения, но лучше тебя из пулемета пока никто не стрелял. Так что тебе самое то из пулемета потарахтеть, простор, – с улыбкой добавил он.
Молотов согласно кивнул головой и нехотя обменялся оружием с притихшим Алтынбековым, затем сплюнул сквозь зубы и, дернув за рукав растерявшегося Иванова, рыкнул:
– Пошли, чего варежку раскрыл?
Тот вздрогнул и, пугливо озираясь, засеменил следом за командиром отделения.
Тем временем ушедшие со старшим лейтенантом бойцы почти добрались до присмотренного им места. Впереди шел он сам, чуть сзади, ссутулившись под тяжестью рюкзака, Саиб Арипов, за ним Есипович, четвертым Мишка Батаев, а замыкал колонну вечно хныкающий Сухарев. Отчего он не шел спокойно, было неясно, но повешенный вниз нос и шаркающий по сторонам ничего не видящий взгляд говорили о том, что ему явно не по себе. Правда, за всю дорогу он не издал ни звука, но это еще ни о чем не говорило.
– Чтоб тебя! – выругался поскользнувшийся на камне Мишка.
– Чем тебе камень виноват? Ходить научись, – Женька оглянулся и засмеялся. – Тоже мне, дембель, тебе еще года два надо тренироваться!
– Ну, ну, поговори у меня! Я вот взводного попрошу, он тебя до сентября служить оставит. Правильно я говорю, товарищ старший лейтенант?
