– Махамед! – появившаяся в голове догадка, даже не догадка, а уверенность заставила Келоева схватиться за радиостанцию. – Махамед, Махамед! – настойчиво выкрикивал он в бесплодной попытке достучаться до начавшего отходить чуть раньше Ахмадова. Ответа не было. Поняв, что произошло, Ибрагим обхватил руками голову и взвыл. Его ноги ослабли, и он начал присаживаться на землю, скользя спиной по стволу дерева.
– Надо помочь, надо помочь, ударить сверху по ничего не ожидающим русским, ударить… помочь, – начал твердить сам себе Ибрагим, хотя понимал, что помогать больше некому. Он зажмурился и на миг представил, как они спускаются вниз, стремительно сметают уже упивающихся своей победой спецов, и… тут же перед глазами Ибрагима мелькнул он сам – мертвый, обезображенный, со страшно раздутым лицом и с застывшей на губах гримасой боли. Тряхнув головой, Ибрагим, оттолкнувшись от земли, решительно поднялся на ноги.
– Уходим! – Рука Келоева указала на восток, и остатки разгромленного отряда, загрузив на себя тех, кого могли и хотели унести, двинулись в указанном направлении. А Ибрагим отошел в середину строя и, отрешившись от окружающего, полностью погрузился в свои думы.
«Осознание своего превосходства… но стоило ли оно того? – появившаяся, но незаконченная во время боя мысль вернулась к нему снова. – Сколько там оставалось русских – живых, способных держать оружие? Двое? Трое? Надо было остановиться, отойти и уйти. Нет, не остановился, вовремя не отвел своих воинов. Недооценил противника…» Нет, это неправда. Ведь именно желание доказать самому себе возможность на равных противостоять или же даже бить русский спецназ и гнало его вперед, до конца, до победы. Вперед, и уже не считаясь с потерями; вперед, не замечая времени, вперед… И что? Вместо обретенной уверенности – ощущение собственной никчемности и страх, закравшийся в сердце страх перед противником. Ибрагим вдруг понял, что уже никогда не сможет чувствовать себя в безопасности: ни идя по лесу, ни сидя на самой тайной и замаскированной базе. Мужество, поколебленное в сегодняшней схватке, не могла вернуть никакая жажда мести. Ибрагим осознал это, и теперь шел, повесив голову, и с каждой минутой, с каждой секундной ожидая грохота чужой, раздирающей грудь очереди…
Группа капитана Гуревича
То, что боевики бесповоротно дали деру, Гуревич понял по тому, как в его сторону почти перестали лететь пули, а впереди если и мелькали вражеские фигуры, то, по большей части, виделись они со спины; к тому же убегающие даже не пытались отвечать на посылаемые в их сторону очереди. Бандиты бежали, падали, пытались уходить зигзагами и прорываться короткими перебежками, но все равно количество их разбросанных по лесу трупов все увеличивалось и увеличивалось. Наконец целей не стало, и Игорь с двумя оставшимися бойцами головного дозора вошел на территорию базы.
– Максим – вправо, Серега – влево, прикрывать!
Отдав команду, Гуревич двинулся по ее территории, внимательно осматривая прилегающую местность и проверяя оставленные помещения. Иногда ему что-то казалось подозрительным, и тогда он или его бойцы вначале стреляли внутрь схрона или даже бросали гранату, а уже потом разглядывали, есть ли там кто или нет.
Увы, но в только что отрытых землянках царило запустение. Лишь в крайней из них вдруг наметилось какое-то движение.
– Стоп! – окрик Гуревича остановил уже вознамерившегося кинуть гранату Сергея. И тут же тишину разорвал новый, уже гораздо более грозный окрик: – Выходи! Руки вперед!
Тонкий всхлип, шарканье ногами, и в дверном проеме показалась черная рука.
– Негр. Араб, – невольно вырвалось у залегших неподалеку бойцов, взявших на изготовку вход в земляное укрытие. – Наемник.
– Ни ест наемник, – отрицательно размахивая руками, на свет вылезла толстая фигура дрожащего от страха негра. – Мы ест телегрупп. Кино, кино, – повторил он дважды, похоже, опасаясь, что его не поймут или поймут не так.
– Кинокрут, значит? – усмехнулся Гуревич, и эта усмешка не сулила часто моргающему негру ничего хорошего.
– Я, я, – почему-то по-немецки ответил помощник оператора, по совместительству бывший агентом одной из иностранных разведок. И его страх по большей части был напускным, укладывающимся как раз в рамки отведенной ему роли тупого неудачника.
– И какое же кино ты собирался снимать? – Игорь едва подавлял в себе желание заехать прикладом по этой жирной, трясущейся роже.
– Вот, – появившийся из-за спины боец первой тройки ядра бросил под ноги негра разбитую пулей телекамеру. – Второй там, – он кивнул за спину. Засаду на наших снимать собирались.
– Хорошее кино! Ну что, сволочь, и кто вас на эту натуру пригласил? – Игорь до дрожи в руках жаждал со всей пролетарской ненавистью врезать по зубам этому гаду, но он уже принял решение, и разбитое лицо могло создать некоторые проблемы в последующем.
– Я есть помощник оператор, я не знай. Мне платить, я ездить…
– Платить, ездить… только время с тобой теряем! – Игорь поднял автомат. – Отъездился…
На лице агента отразился ужас от осознания происходящего, и в следующий миг в его жирный живот влетела длинная автоматная очередь. Помощник оператора Сэм – а точнее, специальный агент Стивен – с сиплым стоном начал оседать на землю.
– Добить? – без всякого сожаления к умирающему спросил у командира подошедший Андрей.
– Сам сдохнет. Возьмите какой-нибудь ствол, киньте этой сволочи, – Гуревич сплюнул: – По мне, такие, как он, гораздо хуже тех, – кивнул вверх, в сторону валяющихся в лесу вражеских трупов. – Те хоть сами на грани, а эти… падальщики! Не согласились бы эти сволочи, может, засады никакой бы и не было. Ладно, пошли наверх к «тыловикам», – проговорил он и уже отойдя на приличное расстояние, напомнил идущему сзади Сергею: – Только про ствол потом не забудьте. А то наедут, мать их… всякие правозащитники…
– Сделаем! – Мельников, незаметно смахнув выступившую на глазах слезу (убитого Григория Ляпина уже потащили наверх, к занимаемым ефимовскими бойцами окопам), повернулся умирающему Стивену и тоже сплюнул. – Сволочь!
Теперь здесь – около тылового разведдозора – собралась большая часть группы: собственно, сама тыловая тройка, первая тройка – точнее, двойка ядра и потерявший сегодня Ляпина головной разведдозор.
Первая же тройка ядра, точнее, тоже двойка, находясь на позициях Ефимова, совместно с подошедшей группой Крушинина собирала раненых и оказывала им первую медицинскую помощь.
– Чибисов! – уже на подходе крикнул Гуревич, и впереди сразу наметилось движение. – Докладывай, что тут у вас произошло. – Игорь еще не отошел от горячки боя, и его слова звучали резко и зло.
– Командир! – Леха Чибисов выбрался из-под завала маскировавших его укрытие и теперь вот рухнувших на него веток. – Туда ушли, – ствол его автомата качнулся вдоль убегающего вдаль ручья и пошел вверх.
– Мы их там нехило окучили! – влезая в разговор, похвастался стоявший рядом с Лехой Васька Быков, по виду и по уверенности в себе действительно напоминающий быка.
