— Больше ни слова, мистер Лэнгдон! — бросил
коммандер.
Глава 87
Пробежав через двор перед бельведером и приблизившись к
фонтану напротив штаба швейцарской гвардии, Лэнгдон взглянул на измазанные
кровью часы. 9:41. Рука перестала кровоточить, но ее вид совершенно ни о чем не
говорил. Она болела сильнее, чем до этого. Когда профессор был уже у входа, из
здания навстречу ему мгновенно высыпали все — Оливетти, Рошер, камерарий,
Виттория и горстка гвардейцев. Первой рядом с ним оказалась Виттория.
— Вы ранены, Роберт?
Лэнгдон еще не успел ответить, как перед ним возник
Оливетти.
— Мистер Лэнгдон, я испытываю огромное облегчение,
видя, что с вами не случилось ничего серьезного. Прошу извинить за то, что
произошло в архивах. Это называется «наложение сигналов».
— Наложение сигналов?! — возмутился
Лэнгдон. — Но вы же, дьявол вас побери, прекрасно зна…
— Это моя вина, — смущенно сказал, выступив
вперед, Рошер. — Я представления не имел о том, что вы находитесь в
архивах. Система электроснабжения нашей белой зоны в какой-то своей части
объединена с системой архивов. Мы расширяли круг поисков, и я отключил
электроснабжение. Если бы я знал…
— Роберт… — начала Виттория, взяв руку Лэнгдона в
свои ладони и осматривая рану. — Роберт, — повторила она, — папа
был отравлен. Его убили иллюминаты.
Лэнгдон слышал слова, но их смысл скользнул мимо его
сознания. Слишком много ему пришлось пережить за последние минуты. В этот
момент он был способен ощущать лишь тепло ее рук.
Камерарий извлек из кармана сутаны шелковый носовой платок и
передал его американцу, чтобы тот мог вытереть руку. Клирик ничего не сказал,
но его глаза, казалось, зажглись каким-то новым огнем.
— Роберт, — продолжала Виттория, — вы
сказали, что знаете место, где должно произойти очередное убийство.
— Да, знаю, — чуть ли не радостно начал
ученый, — это…
— Молчите! — оборвал его Оливетти. — Мистер
Лэнгдон, когда я просил вас не произносить ни слова по радио, у меня были на то
веские основания. — Он повернулся лицом к солдатам швейцарской гвардии и
произнес: — Простите нас, господа.
Солдаты, не выразив никакого протеста, скрылись в здании
штаба. Абсолютное подчинение, подумал Лэнгдон.
— Как мне ни больно это признавать, — продолжал
Оливетти, обращаясь к оставшимся, — но убийство папы могло произойти лишь
с участием человека, находящегося в этих стенах. Из соображений собственной
безопасности мы теперь никому не должны доверять. Включая наших гвардейцев.
Было заметно, с какой душевной болью произносит Оливетти эти
слова.
— Но это означает, что… — встревоженно начал
Рошер.
— Именно, — не дал ему закончить коммандер. —
Результаты ваших поисков серьезно скомпрометированы. Но ставки слишком высоки,
и мы не имеем права прекращать обследование белой зоны.
У Рошера был такой вид, словно он хотел что-то сказать. Но
затем, видимо, решив этого не делать, он молча удалился.
Камерарий глубоко вздохнул. До сих пор он не проронил ни
слова. Но Лэнгдону казалось, что решение уже принято. У него создалось
впечатление, что священнослужитель переступил линию, из-за которой уже не может
быть возврата назад.
— Коммандер, — произнес камерарий не терпящим
возражений тоном, — я принял решение прекратить работу конклава.
Оливетти с кислым видом принялся жевать нижнюю губу.
Закончив этот процесс, он сказал:
— Я бы не советовал этого делать. В нашем распоряжении
еще двадцать минут.
— Всего лишь миг.
— Ну и что же вы намерены предпринять? — Голос
Оливетти теперь звучал вызывающе. — Хотите в одиночку эвакуировать всех
кардиналов?
— Я хочу использовать всю данную мне Богом власть,
чтобы спасти нашу церковь. Как я это сделаю, вас заботить не должно.
— Что бы вы стали делать… — выпятил было грудь
коммандер, но, тут же сменив тон, продолжил: — У меня нет права вам мешать.
Особенно в свете моей несостоятельности как главы службы безопасности. Но я
прошу вас всего лишь подождать. Каких-то двадцать минут… До десяти часов. Если
информация мистера Лэнгдона соответствует действительности, у меня пока еще
сохраняются некоторые шансы схватить убийцу. У нас остается возможность
следовать протоколу, сохраняя декорум.
— Декорум? — приглушенно рассмеялся
камерарий. — Мы уже давно переступили черту приличия, коммандер. Неужели
вы до сих пор не поняли, что мы находимся в состоянии войны?
Из здания штаба вышел швейцарский гвардеец и, обращаясь к
камерарию, сказал:
— Синьор, я только что получил сообщение, что нам
удалось задержать репортера Би-би-си по фамилии Глик.
— Приведите его и женщину-оператора ко входу в
Сикстинскую капеллу для встречи со мной, — удовлетворенно кивнув, сказал камерарий.
— Итак, что вы намерены предпринять? — спросил
Оливетти.
* * *
«Альфа-ромео» Оливетти вылетел из ворот Ватикана, но на сей
раз за ним следом не мчалась колонна других автомобилей. Сидя на заднем
сиденье, Виттория перевязывала руку Лэнгдона бинтом из аптечки, которую нашла в
отделении для перчаток.
— Итак, мистер Лэнгдон, куда мы теперь
направляемся? — спросил Оливетти, глядя прямо перед собой через ветровое
стекло.
Глава 88
Несмотря на то что на крыше машины мигал проблесковый
маячок, а сирена ревела на полную мощность, у Лэнгдона создалось впечатление,
что их мчавшийся в самом сердце старого Рима автомобиль никто не замечал. Все
римляне, казалось, катили в противоположном направлении — в сторону Ватикана.
Святой престол, похоже, становился главным местом развлечения у обитателей
древнего города.
Лэнгдон сидел рядом с Витторией, и в его голове один за
другим возникали вопросы, на которые у него не было ответа. Как быть с убийцей,
если его удастся схватить? Скажет ли он, что им так нужно узнать? А если
скажет, то хватит ли времени на то, чтобы устранить опасность? Когда камерарий
сообщит собравшимся на площади Святого Петра людям о грозящей им смертельной
опасности? Его продолжал беспокоить и инцидент в хранилище. Действительно ли
это простая ошибка?
