Когда она увидела неподвижное, безжизненное тело, ей
показалось, что мраморный пол церкви поплыл у нее под ногами. На теле не было
следов крови, оно не было обезображено насилием. Лишь повернутая на сто
восемьдесят градусов голова офицера смотрела в обратном направлении. Перед
мысленным взором Виттории предстал обезображенный труп ее отца, и лишь огромным
усилием воли ей удалось отогнать от себя ужасное видение.
Сотовый телефон на поясе гвардейца касался пола и начинал
постукивать о мрамор каждый раз, когда раздавался очередной вибрирующий сигнал.
Виттория отключила свой телефон, и стук тут же прекратился. В наступившей
тишине она услышала еще один звук. У нее за спиной раздавалось чье-то тяжелое
дыхание.
Она начала поворачиваться, подняв пистолет, но, еще не
закончив движения, поняла, что опоздала. Локоть убийцы врезался в основание шеи
девушки, и Виттории показалось, что все ее тело с головы до пят пронзил мощный
лазерный луч.
— Теперь ты моя, — услышала она и погрузилась во
тьму.
* * *
В противоположном конце церкви Лэнгдон, балансируя на спинке
скамьи и царапая стену, пытался дотянуться до зажима. Однако до удерживающего
цепь запора оставалось добрых шесть футов. Зажимы специально ставились высоко,
чтобы никто не вздумал помешать службе. Лэнгдон знал, что священнослужители,
чтобы добраться до них, пользовались специальной деревянной лестницей,
именуемой piuoli. Где сейчас эта чертова лестница?! Лэнгдон с отчаянием
огляделся по сторонам. Он припомнил, что где-то видел эту проклятую лестницу.
Но где? Через мгновение он вспомнил, и его сердце оборвалось. Лэнгдон
повернулся лицом к бушующему огню. Лестница находилась на самой вершине
деревянной кучи и сейчас благополучно догорала.
Американец внимательно оглядел всю церковь в надежде увидеть
нечто такое, что могло бы помочь ему добраться до зажима.
Куда исчезла Виттория? Может быть, побежала за помощью?
Лэнгдон громко позвал девушку, но ответа не последовало.
И куда, к дьяволу, подевался Оливетти?!
Сверху донесся вой. Кардинал испытывал нечеловеческие
страдания. Лэнгдон понял, что опоздал. Он поднял глаза на заживо
поджаривающегося князя церкви. Нужно достать воды, думал он. Много воды. Чтобы
хотя бы немного сбить пламя.
— Нужна вода, будь она проклята! — во всю силу
своих легких выкрикнул он.
— Вода будет следующим номером! — прогремел голос
из глубины церкви.
Лэнгдон резко повернулся и чуть было не свалился со своей
платформы.
По боковому проходу прямо к нему двигался похожий на
чудовище человек. В отблесках огня его глаза пылали черным пламенем, а в руке
человек держал пистолет, и Лэнгдон сразу узнал оружие, которое носил в своем
кармане… тот самый пистолет, который у него взяла Виттория.
Охватившая Лэнгдона паника была смесью самых разных страхов.
Его первые мысли были о Виттории. Что это животное с ней сделало? Он ее ранил?
Или, может быть, даже… В тот же момент ученый осознал, что отчаянные крики над
его головой звучат все громче и громче. Кардинал умирал. Ему уже ничем нельзя
было помочь. Затем, когда ассасин опустил ствол, направив его в грудь Лэнгдона,
ужас, который испытывал американец, обратился внутрь. Он успел прореагировать
за долю секунды до того, как прогремел выстрел, прыгнув со скамьи и, словно
пловец, вытянув вперед руки. Ударившись о край скамьи (удар оказался сильнее,
чем можно было ожидать), он скатился на пол. Мрамор принял его тело с нежностью
холодной стали. Шаги слышались справа. Лэнгдон развернулся головой к выходу из
церкви и, отчаянно борясь за жизнь, пополз под скамьями.
* * *
Высоко над полом базилики кардинал Гуидера доживал
последние, самые мучительные секунды своей жизни. Он еще был в сознании.
Опустив глаза и посмотрев вдоль своего обнаженного тела, он увидел, как
пузырится и слезает с плоти кожа его ног. «Я уже в аду, — решил он. —
Господи, почему Ты меня оставил?» Кардинал точно знал, что это ад, потому что
он смотрел на клеймо на груди сверху… и, несмотря на это, видел его в
правильном положении. В силу какой-то сатанинской магии слово имело смысл и
читалось:
Глава 92
Третий тур голосования. Избрание папы снова не состоялось.
Кардинал Мортати начал молиться о чуде. Боже, пришли же
кандидатов! Куда они подевались? Отсутствие одного кандидата Мортати мог бы
понять. Но чтобы все четверо? Выбора не было. Для того чтобы кто-то из
присутствующих получил большинство в две трети, требовалось вмешательство
самого Творца.
Когда загремели запоры, Мортати и все остальные кардиналы
одновременно повернулись, чтобы взглянуть на входную дверь. Мортати знал, что,
согласно закону, дверь Сикстинской капеллы открывается лишь в двух случаях —
чтобы забрать внезапно заболевшего члена конклава или впустить опоздавших
кардиналов.
Слава Богу, нашлись preferiti!
Старый кардинал возрадовался всем сердцем. Конклав спасен.
Но когда открылась дверь, по Сикстинской капелле пронесся
вздох. И это не было вздохом радости или облегчения. Увидев, кто вошел в
капеллу, Мортати испытал настоящий шок. Впервые за всю историю Ватикана
священный порог во время конклава переступил камерарий. И это было сделано
после того, как двери были опечатаны! Невероятно!
Неужели этого человека оставил разум? Камерарий тихо
приблизился к алтарю, повернулся лицом к буквально сраженной его появлением
аудитории и произнес:
— Синьоры, я выжидал до последней возможности. Наступил
момент, когда вы должны узнать обо всем.
Глава 93
Лэнгдон не имел ни малейшего представления о том, куда
двигается. Рефлексы и интуиция служили ему компасом, который уводил его от
смертельной опасности. Локти и колени от передвижения под скамьями нещадно
болели, однако американец продолжал упорно ползти. Внутренний голос подсказывал
ему, что надо двигаться влево. Если удастся добраться до центрального прохода,
то можно будет коротким броском достичь выхода, думал он. Однако еще через миг
ученый осознал, что это невозможно. Центральный проход перекрывала огненная
стена. Пока его мозг лихорадочно искал возможные пути спасения, Лэнгдон
продолжал ползти. Справа, совсем близко от него раздавались шаги убийцы.
