Он был уверен, что видел Витторию на полу без сознания.
Теперь девушка исчезла. Причина исчезновения, которая сразу пришла ему на ум,
была неутешительной. Убийца, говоря по телефону, не скрывал своих намерений.
«Сильная духом женщина, — сказал он. — Такие меня всегда возбуждали.
Не исключено, что я найду тебя еще до того, как кончится эта ночь. А уж когда
найду, то…»
— Где швейцарские гвардейцы? — спросил Лэнгдон,
оглядываясь по сторонам.
— Контакт установить не удалось. Все линии Ватикана
заблокированы.
В этот момент ученый до конца ощутил свое одиночество и
беспомощность. Оливетти погиб. Кардинал умер. Виттория исчезла. И полчаса его
жизни канули в небытие в мгновение ока.
За стенами церкви шумела пресса, и Лэнгдон не сомневался,
что информация об ужасной смерти кардинала скоро пойдет в эфир. Если уже не
пошла. Американец надеялся на то, что камерарий, давно рассчитывая на самый
худший вариант развития событий, принял все необходимые меры. «Эвакуируй свой
проклятый Ватикан! Пора выходить из игры! Мы уже проиграли!»
Лэнгдон вдруг осознал, что все, что толкало его к
действиям, — стремление спасти Ватикан, желание выручить из беды четырех
кардиналов и жажда встретиться лицом к лицу с членами братства, которое он
изучал так много лет, — все эти мотивы куда-то исчезли. Сражение
проиграно. Теперь его заставляло действовать лишь одно неистовое желание. Желание
древнее и примитивное.
Он хотел найти Витторию.
Вместе с исчезновением девушки к нему пришла полная душевная
опустошенность. Лэнгдону часто приходилось слышать, что несколько часов,
проведенных вместе в экстремальной ситуации, сближают людей больше, чем
десятилетия простого знакомства. Теперь он в это поверил. Чувств, подобных тем,
которые бурлили в нем сейчас, он не испытывал много лет. И господствующим среди
них было чувство одиночества. Страдание придало ему новые силы.
Выбросив из головы все посторонние мысли, Лэнгдон
сосредоточился на самом главном. Ученый надеялся, что ассасин поставит дело
выше удовольствия. Если это не так, то он опоздал со спасением. «Нет, —
сказал он себе, — у тебя еще есть время. Убийца должен завершить то, что
начал, и поэтому, прежде чем исчезнуть навсегда, еще раз вынырнет на
поверхность».
Последний алтарь науки, размышлял Лэнгдон. Финальный удар
убийцы. Последняя задача. Земля. Воздух. Огонь. Вода.
Он посмотрел на часы. Еще тридцать минут. Ученый чуть ли не
бегом помчался мимо пожарных к «Экстазу святой Терезы». На сей раз, глядя на
этот шедевр Бернини, Лэнгдон точно знал, что ему необходимо увидеть.
«И ангелы чрез Рим тебе укажут путь…»
Прямо над откинувшейся на спину святой на фоне золотого
пламени парил изваянный Бернини ангел. В одной руке этот посланец небес сжимал
остроконечное огненное копье. Лэнгдон перевел взгляд на то место, куда примерно
указывал наконечник копья, и не увидел ничего, кроме стены храма. В точке, на
которую указывал ангел, не было ничего особенного. Но ученого это не смутило,
поскольку он точно знал, что ангел указывает в ночь — на место, расположенное
далеко за стеной церкви.
— В каком направлении от меня находится эта
точка? — спросил Лэнгдон у шефа пожарных.
— В каком направлении? — переспросил тот, глядя в
ту сторону, куда показывал американец, и несколько растерянно ответил: — Не
знаю… на западе, как мне кажется.
— Какие церкви расположены на этой линии? — задал
свой следующий вопрос вновь обретший решительность Лэнгдон.
Изумление шефа, казалось, не имело границ, и он протянул:
— Их там не меньше десятка. Но почему вас это
интересует?
«Я и сам мог это сообразить», — мрачно подумал
американец, не отвечая на вопрос. Вслух же он произнес:
— Мне нужна карта Рима. И быстро.
Брандмейстер отправил одного из своих подчиненных к пожарной
машине за картой. А Лэнгдон снова повернулся лицом к скульптуре. Земля… Воздух…
Огонь… ВИТТОРИЯ.
Последней вехой является вода, сказал он себе. Вода,
изваянная Бернини. Скорее всего она должна находиться где-то в одной из
церквей. Иголка в стоге сена. Он перебрал в уме все работы Бернини, которые
помнил. Ему нужна та, в которой он отдает дань воде…
Первым на ум Лэнгдону пришло изваяние из фонтана «Тритон»,
но ученый тут же сообразил, что эта скульптура стоит перед той церковью, в
которой он сейчас находится, и вдобавок в направлении, противоположном тому,
куда указывает ангел. Он делал все, чтобы заставить свой мозг работать на
полную мощность. Какую фигуру мог изваять Бернини для прославления стихии воды?
«Нептун и Аполлон»? Но к сожалению, эта скульптура находится в музее Виктории и
Альберта в Лондоне.
— Синьор!..
Это прибежал пожарный с картой.
Лэнгдон поблагодарил молодого человека и развернул карту на
алтаре. Ему сразу стало ясно, что на сей раз он обратился к тем людям, к
которым следовало. Такой подробной карты Рима профессор еще не видел.
— Где мы сейчас?
Пожарный ткнул пальцем в точку на карте и произнес:
— Рядом с пьяцца Барберини.
Лэнгдон, чтобы еще лучше сориентироваться, снова взглянул на
огненное копье ангела. Начальник пожарной команды правильно оценил направление:
копье ангела смотрело на запад. Ученый провел на карте прямую линию, начав с
точки, в которой находился в данный момент, и его надежда сразу же начала
угасать. Почти на каждом дюйме линии, по которой двигался его палец, имелся
маленький черный крестик. Церкви. Город просто усеян ими. Когда цепь церковных
сооружений закончилась, палец Лэнгдона уже оказался в пригороде Рима.
Американец глубоко вздохнул и на шаг отошел от карты. Проклятие!
Окидывая взглядом общую картину города, он задержал внимание
на трех храмах, в которых были убиты три первых кардинала. Капелла Киджи…
Площадь Святого Петра… Это место…
Глядя одновременно на все три точки, Лэнгдон заметил в их
расположении некоторую странность. Вначале он думал, что церкви разбросаны по
Риму случайно, без какой-либо закономерности. Но теперь он видел, что это
определенно не так. Как ни странно, церкви были расположены по определенной
схеме, и связывающие их линии образовывали гигантский, включающий в себя почти
весь город, треугольник. Лэнгдон еще раз проверил свое предположение и
убедился, что это вовсе не плод его разыгравшегося воображения.
— Penna, — неожиданно произнес он, не отрывая
взгляда от карты.
Кто-то протянул ему шариковую ручку.
Лэнгдон обвел кружками три церкви и проверил свой вывод в
третий раз. Сомнений не оставалось. Перед ним был треугольник!
