— Вы, видимо, хотите сказать, что после этого люди
перестанут нуждаться в церкви? — спросила Виттория, приближаясь к
камерарию. — Сомнение есть ваш последний рычаг контроля над людьми. Только
сомнение приводит к вам души человеческие. Мы все хотим познать смысл жизни.
Людям свойственны неуверенность в будущем и тяга к свету познания, которое
несет им освобождение. Но кто сказал, что церковь является единственным
источником света на нашей планете?! Каждый из нас по-своему ищет Бога. Чего вы
так страшитесь? Того, что Бог где-то явит себя не так, как являет здесь, за
этими стенами? Вы боитесь того, что люди найдут его в своих собственных жизнях
и отбросят прочь ваши замшелые ритуалы? Религии эволюционируют! Умы находят
ответы, в сердцах укореняются новые истины. Мой отец был вместе с вами! Но
шагал он по параллельной тропе! Как вы этого не видите? Бог — это не какая-то
всемогущая сила, взирающая на нас сверху и угрожающая за неповиновение
ввергнуть нас в геенну огненную. Бог — это та энергия, которая струится по
синапсам
[96]
нашей нервной системы и которой полнятся наши
сердца. Бог во всем!
— Во всем, кроме науки! — бросил в ответ
камерарий, и во взгляде его все увидели искреннюю жалость. — Наука по
определению бездушна! К чудесам разума, подобным антивеществу, которые
появляются в нашем мире, инструкции по этике их применения, увы, не
прилагаются. И это само по себе вызывает опасения. Но становится по-настоящему
страшно, когда безбожная наука объявляет свои потуги поиском пути к свету и
обещает ответить на вопросы, красота которых состоит как раз в том, что ответа
на них нет!
Камерарий печально покачал головой.
В Сикстинскую капеллу на время вернулась тишина.
Заглянув в глаза Виттории и поймав ее суровый взгляд,
камерарий вдруг ощутил безмерную усталость. Ведь она должна была все понять!
Неужели Господь еще раз его испытывает?
На сей раз молчание нарушил Мортати.
— I preferiti… — произнес старый кардинал
душераздирающим шепотом. — Баджиа и другие… Умоляю, скажите нам, что это
не вы…
Камерарий посмотрел на него, изумившись той боли, которую
почувствовал в голосе старика. Кто-кто, а Мортати должен был все понять. Заголовки
газет ежедневно кричали о чудесах науки. Сколько лет прошло со времени
последнего религиозного чуда? Сотни! Религия нуждалась в чуде. Нуждалась в
чем-то таком, что могло пробудить дремлющий мир, вернуть человечество на путь
добродетели. Возродить веру. I preferiti не годились в лидеры. Эти кардиналы
были реформатами, либералами, готовыми принять мир таким, каков он есть,
отбросив священные традиции. Церковь нуждалась в новом вожде. Молодом. Сильном.
Энергичном. Порожденном Божественным чудом. Своей смертью кардиналы принесут
церкви гораздо больше пользы, чем если бы они продолжали служить ей живыми.
Ужас и надежда. Жертва четырех душ во имя спасения миллионов. Мир будет вечно
помнить их как мучеников за веру. Церковь прославит их имена. Сколько тысяч
людей пожертвовали своими жизнями во славу Божию? А сегодня умерли лишь четыре
человека.
— I preferiti, — повторил Мортати.
— Я разделил их страдания, — ответил камерарий,
показывая на грудь. — И я готов умереть за веру, но мое дело только
началось. Вы слышите пение на площади?
Увидев, что лицо Мортати исказил ужас, камерарий снова
ощутил некоторую растерянность. Может быть, это все же действует морфин?
Мортати смотрел на него так, словно камерарий своими руками убил четверых
кардиналов. «Я бы сделал это во имя Бога, — подумал он, — но до этого
дело не дошло». Убийство совершил дикарь и язычник ассасин, уверенный в том,
что выполняет волю иллюминатов. «Я — Янус, — сказал ему камерарий. —
И я докажу свое могущество». И он доказал это. А ненависть ассасина к церкви
сделала его пешкой в руках Божьих.
— Прислушайтесь к пению, — с улыбкой произнес
камерарий, сердце которого было исполнено радости. — Ничто не объединяет
людей сильнее, чем присутствие зла. Сожгите церковь, и вся округа поднимется на
ноги, возьмется за руки и, распевая гимны, будет требовать ее немедленного
восстановления. Взгляните, как люди этой ночью стремятся держаться вместе. Это
сделал страх. Новый человек нуждается в новых демонах. Апатия равносильна
смерти. Пусть они увидят лицо зла — сатанистов, не только возглавляющих
правительства, банки и школы, но и стремящихся с помощью своей безбожной науки
стереть с лица земли сам Дом Божий. Порок проник во все поры общества, и люди
должны постоянно быть начеку. Ищите добро! Станьте сами этим добром!
Наступила тишина, и в душе камерария зажглась надежда, что
они наконец все поняли. Иллюминаты покинули наш мир. Орден «Иллюминати» давно
почил, остался лишь миф о нем. Камерарий вернул его к жизни как напоминание.
Те, кто знал историю сообщества, вспомнили о когда-то творимом им зле. А те,
кто ничего не слышал об иллюминатах, узнав о них, изумились своей собственной
слепоте. Древние демоны вернулись, чтобы разбудить впавший в летаргию мир.
— Но… но клейма?! — Голос Мортати дрожал от
ярости.
Камерарий не ответил. Старому кардиналу не дано было знать,
что клейма были конфискованы Ватиканом более века назад. С тех пор они забытыми
пылились в папском хранилище в палатах Борджиа. В этом реликварии находились
предметы, которые, по мнению церкви, было опасно показывать кому-либо, кроме
самих пап.
Почему они скрывали от людских глаз то, что внушает страх?
Ведь страх приводит людей к Богу!
Ключ от хранилища переходил от одного папы к другому, однако
камерарий Карло Вентреска похитил его и проник в реликварий. Содержимое его
завораживало. Там находились рукописи четырнадцати неопубликованных книг Библии
— так называемых апокрифов. Он увидел там третье пророчество Фатимы. Первые два
пророчества сбылись, а третье было настолько ужасающим, что церковь не
осмеливалась его обнародовать. Помимо этого, камерарий обнаружил в хранилище
целую коллекцию предметов, имеющих отношение к братству «Иллюминати». В
коллекции хранились ответы на все тайны сообщества. Эти ответы церковь
получила, изгнав иллюминатов из Рима. Путь просвещения… Хитроумные уловки
главного скульптора Ватикана Бернини… Запись издевательств в адрес церкви,
которые допускали ведущие ученые Европы, собираясь в своем Храме Света в замке
Святого ангела. В этом собрании находился и пятиугольный ларец с шестью железными
клеймами. Одним из этих клейм и был мифический «Ромб иллюминати». Все это было
частью древней истории Ватикана, о которой предпочитали забыть. Однако
камерарий с этим не соглашался.
— Но антивещество… — сказала Виттория. — Вы
поставили под угрозу само существование Ватикана.
