— И неудивительно. «Diagramma» была одним из самых
секретных трудов Галилея — своего рода обзором научных фактов, которые он
считал истинными, но о которых не мог писать открыто. Рукопись, как и некоторые
другие до этого, была тайком вывезена из Рима друзьями ученого и без всякого
шума опубликована в Голландии. Брошюра стала страшно популярной в тайных
научных обществах Европы, а Ватикан, прослышав о ней, развернул кампанию по ее
сожжению.
— И вы полагаете, что эта книга содержит ключ к
разгадке? — спросила Виттория, у которой рассказ ученого вызвал
неподдельный интерес. — Ответ на то, где искать segno, информацию о Пути
просвещения?
— Думаю, что это именно так. Более того, я в этом
практически уверен. — Лэнгдон зашагал вдоль стеклянной стены третьего
хранилища, по-прежнему вглядываясь в таблички на полках. —
Архивисты, — продолжал он, — искали книгу многие годы. Но, учитывая
проведенную Ватиканом кампанию по ее уничтожению и низкий уровень сохранности,
можно предположить, что труд Галилея исчез с лица земли.
— Уровень сохранности? — переспросила девушка.
— Говоря по-простому — прочности. Архивисты делят
прочность и, таким образом, возможность сохранности всех документов на десять
степеней. «Диаграмма» была напечатана на рыхлом папирусе, похожем по структуре
на современную туалетную бумагу или бумажные салфетки, если хотите. Такой
материал мог просуществовать максимум сто лет.
— Но почему они не использовали более прочный материал?
— Так велел Галилей. Он хотел таким образом защитить
своих сторонников от возможной опасности. В случае обыска ученому достаточно
было бросить брошюру в ведро с водой, чтобы она превратилась в бесформенную
массу. Для уничтожения улик это была превосходная идея, но для архивистов она
оказалась просто катастрофой. Считается, что только один экземпляр книги смог
пережить XVIII век.
— Всего один? — переспросила сраженная его словами
Виттория. — И неужели этот единственный экземпляр где-то здесь?
— Он был конфискован в Голландии вскоре после смерти
Галилея. Я в течение многих лет умолял Ватикан разрешить мне на него взглянуть.
Я начал слать сюда письма сразу, как только догадался, что в нем содержится.
Виттория, словно прочитав мысли Лэнгдона, принялась изучать
надписи на полках другого хранилища, что вдвое ускорило процесс поиска.
— Спасибо, — сказал американец. — Ищите
указатели с упоминанием о Галилее, ученых или науке. Вы поймете, что нам нужно,
едва увидев соответствующие рубрики.
— Хорошо, но вы мне так и не сказали, как вам удалось
установить, что «Диаграмма» содержит ключ. Имеет ли ваше открытие какое-нибудь
отношение к числу, которое вы постоянно встречали в письмах иллюминатов?
Пятьсот три, кажется?
— Да, — улыбнулся Лэнгдон. — Однако прошло
довольно много времени, прежде чем я сообразил, что 503 есть не что иное, как
простейший код, ясно указывающий на «Диаграмму».
Он вспомнил, как на него снизошло озарение. Два года назад,
шестнадцатого августа, он стоял на берегу озера. Это было на свадьбе сына
одного из его коллег. Звуки волынок отражались от поверхности воды, а жених и
невеста в сопровождении шафера, подруг и друзей плыли к берегу на барке. Судно
было украшено яркими цветочными фестонами и венками. На борту баржи красовались
цифры — DCII.
— Что значит это 602? — спросил у отца невесты
заинтригованный Лэнгдон.
— Шестьсот два?
— DCII римскими цифрами означает 602, — пояснил
Лэнгдон, показывая на барку.
— Это вовсе не римские цифры, — рассмеялся
коллега. — Это название барки.
— DCII?
— Именно. «Dick and Connie II».
Лэнгдон почувствовал себя полным ослом. Диком и Конни звали
сочетающихся браком молодых людей. Барка получила название в их честь.
— А что же случилось с DCI? — спросил Лэнгдон.
— Затонула вчера во время репетиции, — простонал
папаша невесты.
— Примите мои соболезнования, — рассмеялся
Лэнгдон. Он посмотрел на барку и подумал: DCII — как миниатюрный QEII.
[62]
И в этот момент на него снизошло озарение.
— Число 503, как я уже сказал, является кодом.
Сообщество «Иллюминати» просто хотело скрыть за этим числом римские
цифры, — пояснил Лэнгдон. — И это будет…
— DIII, — подхватила девушка.
— Быстро сообразили, — усмехнулся
американец. — Только не говорите мне, что вы состоите в «Иллюминати».
— Нет, я не иллюминатка, — рассмеялась
Виттория. — А римские цифры я использую для кодификации различных уровней
при составлении перечней.
«Ну конечно, — подумал Лэнгдон. — Ведь мы все так
поступаем».
— Так что же означает это DIII? — спросила она.
— DI, DII и DIII — очень старые сокращения, которыми
ученые обозначали три труда Галилея — с ними довольно часто возникала путаница.
— Dialogo… Discorsi… Diagramma… — прошептала
девушка.
— Д-1, Д-2, Д-3. Три научных труда. Все три вызвали
ожесточенные споры. 503 — это DIII. Третья из работ Галилея.
— Но я все же не понимаю одного, — сказала
Виттория. — Если этот ключ, или segno, содержится в книге Галилея, то
почему Ватикан не смог обнаружить Путь просвещения после того, как завладел
всеми экземплярами?
— Они наверняка видели указание, но не обратили на него
внимания. Припомните, как иллюминаты разместили свои вехи? Они спрятали их на
самом виду. Мимикрия. Segno, очевидно, скрыт точно таким же образом. Он невидим
для тех, кто его не ищет. Равно как и для тех, кто не способен его понять.
— Понять?
— Галилей его хорошо спрятал. Если верить историкам,
segno записан на языке, который иллюминаты называли «чистым». На lingua pura.
— Чистый язык?
— Да.
— Язык математики?
— Думаю, что именно так. Это достаточно очевидно.
Галилей был ученым и писал для ученых. Математика была вполне логичным выбором
для сокрытия ключа. Брошюра называется «Диаграмма», и математические диаграммы
сами по себе могли быть частью кода.
