— Всего один сценарий? — невозмутимым тоном
произнесла Виттория. — Как вам, например, понравится этот? Убийца
прилетает на вертолете и бросает вопящего от ужаса заклейменного кардинала в
отверстие в крыше. Бедняга падает на мраморный пол и умирает.
Все находящиеся в машине обратили на Витторию изумленные
взгляды, а Лэнгдон не знал что и думать. «Вы, кажется, наделены нездоровым
воображением, леди, — подумал он. — И вдобавок очень быстро
соображаете».
— Подобное, конечно, возможно, — нахмурился
Оливетти, — однако сомнительно, чтобы…
— Есть и другой сценарий, — продолжала
Виттория. — Допустим, убийца накачивает кардинала наркотиком и провозит
его в Пантеон на инвалидной коляске под видом престарелого туриста. Оказавшись
в Пантеоне, убийца перерезает ему горло и спокойно удаляется.
Второй сценарий, судя по всему, не оставил Оливетти
равнодушным.
Совсем неплохо, подумал Лэнгдон.
— Или еще… — продолжила Виттория.
— Я все слышал, — оборвал ее Оливетти. —
Хватит!
Он набрал полную грудь воздуха и медленно его выдохнул. В
этот момент кто-то постучал в стекло машины, и этот неожиданный звук заставил
всех вздрогнуть. За окном стоял солдат из машины сопровождения. Оливетти
опустил стекло.
— У вас все в порядке, коммандер? — спросил одетый
в штатское швейцарец. Приподняв рукав джинсовой куртки, он взглянул на черные
армейские часы и сказал: — Семь сорок. Для того чтобы занять исходный рубеж,
нам потребуется некоторое время.
Оливетти согласно кивнул, но ответил не сразу. Некоторое
время он машинально водил пальцем по приборному щитку, оставляя след в слое
пыли, и смотрел на отражение Лэнгдона в зеркале заднего вида. Затем он
повернулся к швейцарцу за окном и с явной неохотой произнес:
— Я хочу, чтобы подход осуществлялся с разных
направлений. Со стороны площади Ротунда, улицы Орфани и площадей Святого
Игнацио и Святого Евстахия. Ближе чем на два квартала к Пантеону не
приближаться. Оказавшись на исходных рубежах, оставайтесь начеку в ожидании
дальнейших распоряжений. На все — три минуты. Выполняйте.
— Слушаюсь, синьор! — ответил солдат и двинулся к
своей машине.
Лэнгдон бросил на Витторию восхищенный взгляд и
многозначительно кивнул. Девушка ответила улыбкой, и американцу показалось, что
в этот миг между ними возник какой-то новый контакт… протянулись невидимые
линии магнетической связи.
Коммандер повернулся на сиденье и, внимательно глядя в глаза
ученому, сказал:
— Остается надеяться, мистер Лэнгдон, что ваша затея не
обернется для нас полным крахом.
Лэнгдон слабо улыбнулся в ответ и подумал: этого не будет.
Глава 57
Введенные в кровь директора ЦЕРНа лекарства, расширив бронхи
и капилляры легких, позволили ему открыть глаза. К нему снова вернулось
нормальное дыхание. Оглядевшись, Колер увидел, что лежит в отдельной палате
медпункта, а его инвалидное кресло стоит рядом с кроватью. Попытавшись оценить
ситуацию, он внимательно изучил рубашку из хлопка, в которую медики всунули его
тело, и поискал глазами свою одежду. Оказалось, что костюм аккуратно висит на
стоящем рядом с кроватью стуле. За дверью раздавались шаги совершающей обход
медсестры. Три бесконечно долгие минуты он выжидал, вслушиваясь в звуки за
дверями палаты. Затем, стараясь действовать как можно тише, подтянулся к краю
кровати и достал свою одежду. Проклиная безжизненные ноги, он оделся и после
непродолжительного отдыха перетащил плохо повинующееся тело в кресло.
Пытаясь подавить приступ кашля, директор подкатил к двери.
Колер передвигался с помощью рук, опасаясь включать мотор. Затем он приоткрыл
дверь и выглянул в коридор. Там никого не было.
Максимилиан Колер выехал из дверей и покатил прочь от
медицинского пункта.
Глава 58
— Сверим часы. Сейчас семь часов сорок шесть минут и
тридцать…
Даже говоря по радиотелефону, Оливетти не повышал голоса.
Создавалось впечатление, что коммандер почти всегда предпочитает объясняться
шепотом.
Лэнгдон потел в своем твидовом пиджаке, оставаясь в
«альфа-ромео». Двигатель стоящей в трех кварталах от Пантеона машины работал на
холостом ходу. Виттория сидела рядом с коммандером, отдающим последние
приказания, и казалось, была заворожена его видом.
— Размещение по всему периметру, с особым упором на
вход, — продолжал командир швейцарской гвардии. — Объект, возможно,
способен вас распознать, поэтому вы должны оставаться невидимыми. Применение
огнестрельного оружия исключается. Поставьте человека для наблюдения за крышей
и помните: главное для нас — объект. Субъект имеет второстепенное значение.
Боже, подумал Лэнгдон, услышав, насколько элегантно и в то
же время четко Оливетти дал понять своим людям, что кардиналом можно
пожертвовать. Субъект имеет вторичное значение.
— Повторяю. Огнестрельное оружие не использовать.
Объект нужен нам живым. Вперед! — С этими словами Оливетти выключил
телефон.
— Коммандер, — сказала Виттория, которую приказ
офицера изумил и разозлил, — неужели внутри здания не будет никого из
ваших людей?
— Внутри? — переспросил Оливетти.
— В Пантеоне. Там, где все должно произойти.
— Послушайте, — проскрипел командир
швейцарцев, — если противнику удалось внедрить в наши ряды «крота», то он
знает всех моих людей. Ваш коллега только что сообщил мне, что это будет нашим
единственным шансом захватить объект. Мы не можем позволить себе спугнуть противника,
посылая людей в здание.
— Но что, если убийца уже внутри?
— Объект выразился весьма точно, — взглянув на
часы, сказал Оливетти. — Акт намечен на восемь часов. В нашем распоряжении
еще пятнадцать минут.
— Убийца сказал, что в восемь прикончит кардинала, но
это вовсе не означает, что он уже не сумел каким-то образом доставить свою
жертву на место преступления. Ваши люди могли увидеть объект входящим в
Пантеон, но они не имели понятия, что это тот человек, который нам нужен.
Необходимо убедиться, что внутри здания все чисто. Разве не так?
— В данный момент это слишком рискованно.
— Никакого риска, если разведчика невозможно будет
узнать.
— На грим у нас нет времени, и…
— Я говорю о себе.
Лэнгдон изумленно уставился на девушку.
— Категорически невозможно, — покачал головой
Оливетти.
