Проходя по огромной площади, Лэнгдон подумал о том, что
Бернини сумел добиться того эффекта, которого требовал от него Ватикан, поручив
ему эту работу. Великому художнику вполне удалось заставить каждого, кто
вступал на площадь, «ощутить свое ничтожество». Лэнгдон, во всяком случае,
чувствовал себя в этот момент существом совсем крошечным.
— Теперь к обелиску? — спросила Виттория.
Лэнгдон кивнул и двинулся через площадь налево.
— Сколько времени? — спросила девушка. Она шагала
быстро, но в то же время расслабленно, так, как ходят туристы.
— Без пяти…
Виттория ничего не сказала, но Лэнгдон почувствовал, как
вдруг сжались пальцы, держащие его руку. Пистолет по-прежнему оттягивал карман,
и ученый надеялся, что Виттория не захочет им воспользоваться. Он не мог себе
представить, как можно достать оружие в центре площади Святого Петра и на
глазах всей мировой прессы прострелить коленную чашечку убийцы. Впрочем,
инцидент, подобный этому, явился бы сущей мелочью по сравнению с публичным
клеймением и убийством кардинала.
Воздух, думал Лэнгдон. Второй элемент науки. Он пытался представить
себе способ убийства и то, как может выглядеть клеймо. Ученый еще раз осмотрел
гранитный простор площади, и она показалась ему пустыней, окруженной со всех
сторон швейцарскими гвардейцами. Лэнгдон не видел, как может скрыться отсюда
ассасин, если действительно решится осуществить задуманное.
В центре площади высился привезенный Калигулой из Египта
обелиск весом в триста пятьдесят тонн. Монолит поднимался к небу на восемьдесят
один фут, и его имеющую вид пирамиды вершину украшал пустотелый металлический
крест. На крест еще не упала тень, и он сверкал в лучах заходящего солнца. Это
казалось чудом… Считалось, что внутри его хранится частица того самого креста,
на котором был распят Христос.
По обе стороны от обелиска, соблюдая полную симметрию,
красовались два фонтана. Бернини придал площади форму эллипса, и историки
искусства утверждали, что фонтаны находятся в фокусах этой геометрической
фигуры. Лэнгдон всегда считал подобное расположение всего лишь причудой
архитектора и до этого дня о ней не задумывался. Теперь вдруг оказалось, что
весь Рим заполнен эллипсами, пирамидами и иными удивительными геометрическими
формами.
На подходе к обелиску Виттория замедлила шаг. Она с силой
выдохнула воздух, как бы приглашая Лэнгдона успокоиться вместе с ней. Лэнгдон попытался
сделать это, опустив плечи и несколько расслабив решительно выставленную вперед
нижнюю челюсть.
Где-то здесь, на площади Святого Петра, рядом с тянущимся к
небу обелиском и в сени самого большого в мире собора, находился вделанный в
гранит мостовой белый мраморный эллипс, созданный гением Бернини, — второй
алтарь науки.
* * *
Гюнтер Глик вел наблюдение за площадью, находясь в тени
окружающей ее колоннады. В любой другой день он ни за что бы не обратил
внимания на мужчину в твидовом пиджаке и девушку в шортах цвета хаки. Парочка
ничем не отличалась от всех остальных любующихся площадью туристов. Но этот
день никак нельзя было назвать обычным. Это был день таинственных телефонных
звонков, мертвых тел, с ревом носящихся по Риму машин и мужчин в твидовых
пиджаках, взбирающихся на строительные леса безо всякой видимой причины. Глик
решил проследить за этой парочкой повнимательнее.
Гюнтер посмотрел на другую сторону площади и увидел там
Макри. Он направил ее наблюдать за мужчиной в твиде и девицей в шортах с
противоположного фланга, и Макри точно последовала его указаниям. Чинита
вальяжно шагала, небрежно неся в руках камеру, но, несмотря на попытку
изобразить скучающую представительницу прессы, она, как с сожалением отметил
Глик, привлекала к себе больше внимания, чем они рассчитывали. В этом углу
площади других репортеров не было, и туристы то и дело косились на камеру со
знакомым всему миру сокращением Би-би-си.
Материал, на котором им удалось запечатлеть загрузку голого
мертвого тела в багажник «альфа-ромео», передавался в этот момент из
микроавтобуса в Лондон. Гюнтер знал, что над его головой сейчас летят
электронные сигналы, и его очень интересовало, что скажут редакторы, увидев
полученные кадры.
Он сожалел о том, что им с Макри не удалось добраться до
трупа раньше, чем в дело вступили военные в штатском. Он знал, что сейчас та же
самая армия, веером рассыпавшись по площади, ведет за ней наблюдение. Видимо,
ожидались какие-то очень серьезные события.
Средства массовой информации есть не что иное, как пособники
анархии, припомнил он слова убийцы. Глик опасался, что упустил свой шанс
совершить прорыв в карьере. Он бросил взгляд на автомобили прессы в другом
конце площади, а затем возобновил наблюдение за Макри, шагавшей по площади
неподалеку от таинственной парочки. Что-то подсказало Глику, что опасаться
нечего и он все еще в игре…
Глава 74
Объект своего поиска Лэнгдон разглядел, не дойдя до него
добрых десять ярдов. Белый мраморный эллипс Бернини, известный как West
Ponente, выделялся на фоне серого гранита площади, несмотря на то что его то и
дело заслоняли фигуры туристов. Виттория тоже увидела эллипс и сильнее сжала
руку Лэнгдона.
— Расслабьтесь, — прошептал американец. —
Проделайте ваше упражнение, именуемое «пиранья».
Виттория тут же ослабила захват.
Вокруг них шла совершенно обычная жизнь. По площади
слонялись туристы, монахини болтали, стоя в тени колонн, а у подножия обелиска
какая-то девчушка кормила голубей.
Лэнгдон не стал смотреть на часы, он и без того знал, что
назначенный час почти наступил. Каменный эллипс вскоре оказался у их ног, они
остановились, не демонстрируя внешне никакой озабоченности. Пара обычных
туристов, изучающих не очень известное и не очень их интересующее произведение
искусства.
— West Ponente, — прочитала вслух Виттория надпись
на белом камне.
Лэнгдон посмотрел на барельеф и неожиданно осознал всю
степень своей невежественности. До него только сейчас дошло значение этого
творения Бернини, несмотря на то что он много раз видел West Ponente как в
книгах по искусству, так и во время своих многочисленных посещений Рима.
Теперь он все понял.
