— Рады вас видеть, ваше преосвященство, — сказала она. — К сожалению, можем предложить вам лишь скромный прием, но с удовольствием поделимся с вами всем, что имеем.
И действительно, ее оговорка была истинной правдой. Ее торопливо надетое платье и сюркот, без сомнения, ее лучшая одежда, были сильно потертыми, как и вся обстановка зала. Но в очаге ярко горел огонь, щедро излучая тепло, и было сухо, при том, что замок находился в густой тени и даже летом в нем сохранялось ощущение зимнего холода.
Епископ хорошо понимал, как трудно накормить столько людей, и через мгновение конюхи отправились в кухню, неся два прекрасных окорока, бочонок вина, два больших, тяжелых сыра, мешок муки и корзину с прочей снедью — рисом, специями и высушенными плодами.
— Почему они отдали всю нашу еду? — спросил слуга, присматривавший за лошадьми, с тоской подумав, что в последующие дни им придется затянуть пояса.
— А как ты думаешь, почему мы тащим все это? — спросил помощник повара. — Ты что, думаешь, епископ собрался все это съесть? Нельзя заплатить бедному рыцарю за жилье, как за гостиницу, и нельзя сделать ему взнос золотом, как в монастыре. Значит, можно принести ему в дар нечто ценное из своего родного города.
— Но…
— Не волнуйся. Мы пополним запасы в Вилафранка. Там много отличной еды.
Оказавшись в стенах небольшого замка, путники быстро забыли о своей усталости и ноющих ногах. Они энергично принялись за ужин из тушеной оленины с луком и чесноком и жареного ягненка. Все было съедено с отменным аппетитом. Смотритель замка заговорил с Жилбертом об охоте, и тот отвечал со знанием дела и должным уважением к хозяину. Раненый также поел, но немного.
— С вами все в порядке, сеньор? — поинтересовался смотритель, передавая ему еще один стакан с вином. — Вы бледны и вид у вас уставший. И я заметил, что вы и один из ваших товарищей не можете пользоваться одной рукой.
— Я чувствую себя прекрасно, — ответил ему Жилберт. Он был бледен, но улыбался. — Несколько дней назад я был почти при смерти из-за полученных ран. Я очень рад, что жив и могу сидеть со всеми за одним столом. Лекарь его преосвященства и его дочь спасли меня от почти неминуемой смерти.
— На вас напали по дороге? — спросил смотритель.
— Да, — честно ответил капитан, искусно избегая вопроса о нападении на Жилберта. — Я рад заметить, что нападавшие понесли гораздо большие потери, чем мы, но и нашим людям сильно досталось.
— Подобные нападения здесь — обычное дело? — спросил Бернат.
— Нет, — ответил смотритель. — Но случается. Благоразумные путешественники собираются в большие группы и не теряют бдительности. Некоторые из жителей гор дикие люди и очень бедные к тому же.
— А некоторые жиреют, грабя неосторожных путников, — резко вставила хозяйка. — Настоящие стервятники.
Те, кто сидели рядом с ней, удивленно посмотрели на нее, потому что до этого она сидела молча.
Стол был убран, и зал превратился в спальню. Исаак, с помощью Ракели, снял повязку с ноги Жилберта.
— Рана почти зажила, отец — сказала Ракель.
— Отлично, — ответил Исаак. — Перевяжи ее снова, но не слишком туго.
— Вы лекарь, господин Исаак? — тихо произнес кто-то.
— Да, — ответил Исаак.
— Моя госпожа просит вас прийти к ней, господин Исаак.
— Зачем?
— Она вам сама скажет.
— Пойдем, Ракель, — сказал Исаак. Они последовали за девушкой по крутым ступеням винтовой лестницы и вошли в комнату, где в камине весело потрескивал огонь. Исаак остановился в дверном проеме, прислушиваясь. Девушка схватила его за руку и потянула в комнату.
— Господин Исаак, — произнес голос тот же самый, что он недавно слышал за обеденным столом. — Я Эмилия, жена смотрителя. Я прошу вас осмотреть моего сына. Он болеет четыре дня, и я уже потеряла надежду, что он выживет. Ничего из скудного запаса лекарств, которые есть у нас в замке, не помогает ему. Но я слышала, как о вас говорит раненый молодой человек, о вашей способности творить чудеса…
— Я лекарь, госпожа Эмилия, — сказал Исаак. — Я делаю только то, что может сделать человек, чтобы помочь другим. Не больше. Никаких чудес, только знания. Сколько ему лет?
— Он родился почти год назад.
— Он был болезненным?
— Нет. Он хорошо рос, учился ходить и уже научился делать несколько шагов. У него четыре зуба, и он может сказать «мама»…
Тут она расплакалась, и Исаак оставил ее на попечении служанки.
Ребенок лежал в кроватке, хныкая и беспокойно дергаясь.
— Он очень бледен, отец, — сказала Ракель. — Глаза остекленевшие и запавшие.
— У тебя есть бочонок, Ракель?
— Нет, отец. Но я могу принести.
— Нет. Пошли служанку за Юсуфом. Пусть он принесет бочонок. Ты нужна мне здесь. Нагрейте чайник воды.
— Да, господин, — сказала служанка и убежала, чтобы привести Юсуфа и принести бочонок.
Исаак ощупал тельце ребенка, осторожно, но очень внимательно, от шеи до ножек. Он нащупал маленькие зубки, приложил ухо к груди и внимательно прислушался, а затем мягко помассировал живот.
— Скажите, госпожа Эмилия, он питается молоком кормилицы?
— Да, господин Исаак, но он не хочет брать грудь. Сначала он отрыгивал молоко, а теперь даже отказывается пробовать. Кормилица совсем измучилась от беспокойства и бессонницы. Здесь она не нужна, и я отправила ее спать в кровать моей горничной.
— Я хотел бы поговорить с ней, госпожа Эмилия. Это важно.
Когда служанка вернулась, ее снова послали, на этот раз за кормилицей, а затем на кухню — за бульоном.
— Госпожа Эмилия, — сказал Исаак, когда пришел Юсуф и принес бочонок. — Вы умная женщина и понимаете, что ваш сын серьезно болен. Он очень страдает, и его телу нужны сон, вода и еда. Боль не дает ему есть и пить, и сейчас самая большая опасность состоит в том, что он может умереть от голода и жажды. Но если мы уменьшим боль, то он будет спать, и тогда голод и жажда наверняка убьют его. Видите, какое у него серое лицо и как запали глаза? И кожа на ощупь у него нездоровая. Прежде всего, ему нужна вода, а затем — еда.
— Я вижу это, — сказала женщина, — но как вы узнали?
— Я полагаюсь на свои чувства, а моя дочь видит. Мы дадим ему маленькую дозу лекарства, которое ослабит боль, чтобы спазмы кишечника не мешали пищеварению, а затем вы, я и моя дочь будем сидеть с ним всю ночь, не давая ему спать, и попытаемся напоить его. Вам это может показаться очень жестоким способом, но иначе он умрет. Вы согласны?
— Я сделаю все, что нужно.
— Мы не стали бы вас беспокоить, потому что вы не спали с тех пор, когда он заболел, но будет лучше, если малыш будет на руках у матери, иначе он будет сильно беспокоиться.
