— Возможно, — сказал Беренгер. — Мы полагаем, что это весьма вероятно.
— Ну, насколько я помню, был какой-то человек, ваше преосвященство. — Он вытащил какую-то деревянную деталь и поднес ее к свету. — Сказал, что он — посланник короля и должен поймать злодея, который пытался убить Его Величество. — Лесоруб взял наждачный камень и начал обрабатывать поверхность древесины. — Он сказал, что мы легко узнаем этого человека, потому что он сейчас выздоравливает от ран, полученных им, когда убегал после нападения.
— Очень интересно, — сказал епископ. — Продолжайте.
— Убийца должен был ехать с группой головорезов во главе с мятежником, переодетым епископом, — спокойно сказал лесоруб. — Была объявлена большая награда за их убийство, и он обещал заплатить, как только дело будет сделано. Каждому дали по паре монет, а остальное обещали заплатить позднее.
— А вы не стали участвовать в этом? — спросил Беренгер, пораженный тем, что его должны были убить как вожака головорезов.
— Мне не понравилось, как он это говорил. К тому времени уже ходили слухи, что вы можете приехать, а я знал, что вы один из родственников моего господина. — Он вставил обработанную деревянную деталь на место и начал подгонять ее. — Я видел ваше преосвященство на свадьбе его светлости. Вряд ли кому-нибудь удалось бы выдать себя за вас. Так что я отказался. И сказал дочери.
— А она передала это хозяйке.
— Не сразу. Она сильно испугалась. Но потом все рассказала.
— Вы знаете, кто этот человек?
— Откуда! Я не знаю, — осторожно произнес он. — Он сказал, что его зовут Луп, из Сант-Садурни.
— Это был краснолицый здоровяк, который говорил без умолку?
— Ничего подобного, ваше преосвященство, — ответил лесоруб. — Правда, вблизи я его не видел, но выглядел он довольно приятно. И слишком красиво одет для королевского старшины стражников или гонца, кем бы он там ни был. Он был похож на оруженосца, посланного хозяином с поручением. — Он снова занялся работой. — Но кто был его хозяин, я вам сказать не могу.
— Спасибо, добрый человек, — сказал Беренгер, доставая кошелек.
— Если вы хотите дать мне что-то, ваше преосвященство, — сказал лесоруб, — то мне это не нужно, я рассказал вам только то, что было на самом деле, не более того. Дайте это моей девочке, пусть добавит к своему приданому. Времена сейчас тяжелые.
— Хороший человек, — сказал Беренгер, когда они отошли.
— Да, — ответил смотритель.
— И скажите лекарю, ваше преосвященство, — крикнул им вдогонку лесоруб, — что сын безумной Марты уже бегает.
— Так что, Исаак, друг мой, — сказал Беренгер, передав слова лесоруба, — я сомневаюсь, что нападение было спланировано Гонсалво. Он не похож на «красиво одетого оруженосца». Лесоруб кажется мне довольно наблюдательным человеком. Мой кузен очень ему доверяет.
— И кто угодно мог быть господином этого оруженосца, ваше преосвященство.
— Верно.
— Значит, мы так ничего и не выяснили.
Когда все спутники епископа собрались во внутреннем дворе, чтобы попрощаться с гостеприимными хозяевами, Исаак повернулся к ученику.
— Юсуф, скажи дону Жилберту, что для меня будет большой честью, если этим утром он проедет рядом со мной часть пути.
— Да, господин, — ответил Юсуф.
— Затем возвращайся сюда и возьми узду моего мула.
Юсуф быстро исчез.
— Ракель, будь так любезна, поезжай с матерью и займи ее беседой.
— А что случилось с мамой? — обеспокоенно спросила Ракель.
— С ней все хорошо, моя дорогая, — ответил Исаак.
— Доброе утро, госпожа Ракель и господин Исаак, — поздоровался Жилберт. — Мы выезжаем? Я вижу, что Юсуфу придется вести под уздцы не только вашего мула, но и мою гнедую лошадь.
— По крайней мере некоторое время, — сказал Исаак.
— Я должна поехать с мамой, — сказала Ракель, у которой предательски покраснело лицо. Она развернула мула и отъехала.
— Госпожа Ракель все лучше и лучше ездит верхом, — заметил Жилберт.
— Рад это слышать, — ответил Исаак. — Правда, последнее время у нее было мало других дел. Хорошо, что она с пользой использовала свободное время. Скажите мне, дон Жилберт, — продолжил он, — почему именно вы стали целью убийц? Что они выгадают от вашей смерти?
— Я? — осторожно спросил он.
— Ну, конечно, — сказал Исаак. — Засада, которая была устроена здесь, была устроена ради вас одного. Остальные для жителей деревни были лишь трофеем, как плата за ваше убийство.
— Это точно?
— Нет никаких сомнений. Один из мужчин деревни отказался в этом участвовать. Он и предупредил нас.
— Господин Исаак, много ночей я не мог заснуть, пробуя разрешить эту загадку. Моя смерть никому не выгодна. У меня нет наследников. Мои земли — если это мои земли…
— А почему вы сомневаетесь, что они ваши?
— Они подлежат конфискации, но приказ был оспорен, и сейчас ожидается решение, — ответил он нетерпеливо, как будто все это было подробностями, на которые у него сейчас не было времени. — Если бы они были моими, полагаю, они отошли бы моему дяде, больше у меня никого нет. Но мой дядя мертв. Людям, которые убили его, заплатили за это…
— Заплатили?
— Мои верные друзья, Андреу и Фелип, видели это.
— Ах, да, — сказал Исаак. — Для пары случайных попутчиков они слишком уж интересовались вашим здоровьем.
— Да, это мои лучшие друзья. Если бы мы ехали вместе, я уверен, что мне удалось бы избежать нападения. Но у меня было дело, которое я должен был сделать один, и нам пришлось расстаться. Результат вы видели, — сухо добавил он. — Друзья искали меня, а потом оставили в конюшне своих лошадей и присоединились к вашей компании, так как мы договорились, что если мы потеряем друг друга, то должны встретиться на дороге в Барселону.
— Они не предполагали, что вы будете лежать при смерти, брошенный в поле.
— Думаю, что нет. Но вряд ли их удивило то, что со мной случилось, — ответил дон Жилберт. — В Вилафранке я получил от них известие о том, что злодеи признались, что их наняли, и, как могли, описали своего хозяина. Он похож на человека, которого я, возможно, видел, но не понимаю, что его со мной связывает.
— Возможно ли, что у вас есть брат, о котором вы ничего не знаете?
— Брат? У меня нет брата. В этом я совершенно уверен.
— Как вы можете, быть уверены? Он может быть внебрачным сыном вашего отца. Многие уважаемые господа имеют больше сыновей, чем обычно признают.
— Господин Исаак, возможно, вы решите, что я рассуждаю как наивный ребенок, но я не могу в это поверить. Мои родители очень любили друг друга. Сколько я их помню, они редко разлучались. Они поженились, когда были очень молоды, и их жизни переплелись, как пара виноградных лоз.
