— Ты и был причиной его приезда, — объяснил лорд Пере. — Ты должен был стать пажом при дворе его величества.
— Пажом? Его величества?
— Да. Вот почему его величество чувствует, что несет за тебя ответственность, — сказал лорд Пере. — Ты должен был послужить небольшим символом договоренностей между Гранадой и Арагоном, это была попытка установить мир в приграничных областях и ограничить кастильское могущество.
— Заложник, — произнес Юсуф.
— Нет, не заложник, даже если бы эмир разочаровал его величество, с тобой не случилось бы ничего плохого. Твоего отца схватили и убили бунтовщики еще до того, как ты присоединился ко двору. Мы решили, что ты тоже убит, хоть твоего тела так и не нашли. Чудо, что ты избежал той кровавой бойни. Должно быть, ты очень быстро убежал.
— Я помню, как бежал. Потом прятался, потом снова и снова бежал, пока не оказался за городом, — сказал Юсуф. — Меня подобрал странствующий артист. Он и научил меня вашему языку.
— Твой отец был добрым человеком и великим воином, — сказал лорд Пере. — Я был чрезвычайно опечален его смертью и очень обрадовался, когда узнал, что его сын нашелся. А теперь мы подкрепимся слегка, а затем доложимся секретарю прокуратора его величества.
Когда лорда Пере Бойля и Юсуфа проводили в кабинет Его Высокопреосвященства, Хука де Феноле, архиепископа Валенсии и прокуратора Королевства Валенсии, тот сидел вместе со своим секретарем и несколькими помощниками. Он выглядел усталым и изможденным, однако приветствовал вошедших теплой улыбкой.
— Милорд, — сказал архиепископ, — вас я ожидал увидеть во дворце в последнюю очередь. Мне сказали, что когда вы сегодня утром сходили с корабля, то были скорее мертвы, чем живы.
— К счастью, Ваше высокопреосвященство, — заметил Бойль, — они преувеличили. Однако надеюсь, что ваше самочувствие лучше моего.
— Так, небольшие осложнения, — слегка покачал головой Феноле. — Какие новости вы привезли о его величестве? Нам докладывали… — он умолк.
— Его величество поправился. С ним случился очередной приступ малярии, его старого врага, — сказал Бойль. — Но теперь он снова возглавил военную кампанию.
— Большое облегчение, что именно вы подтверждаете эту новость. Все королевство возносило молитвы за его здравие. Что с Рамоном де Рюисеком?
— Его состояние весьма тяжелое. Нам пришлось нести его на берег на носилках.
— Предполагалось, что он тут же вернется на Сардинию с шестью галерами, нагруженными оружием и припасами, — устало произнес архиепископ. — Мы работали не покладая рук, чтобы подготовить судна и людей.
— Они готовы? — лорд Пере обернулся к секретарю.
— Будут готовы, милорд, — ответил тот, — к тому моменту, как он поправится.
— Он поправится, парень, как ты считаешь? — спросил лорд Пере.
— Милорд, — сказал Юсуф. — Я видел людей в его состоянии, все они умерли. К сожалению, мне не хватает знаний и опыта, чтобы сказать что-то еще.
— Кто этот мальчик, милорд? Он разговаривает, как лекарь. Ваш паж? — спросил Феноле.
— Паж его величества, Ваше высокопреосвященство. Юсуф ибн Хасан.
— Юный Хасан, — произнес архиепископ. — Ходили слухи, что ты нашелся. — Он изучающее посмотрел на Юсуфа. — Рад убедиться, что слухи подтвердились. Ты просто копия своего благородного и доблестного отца, — добавил он любезным тоном. — Но новости о доне Рамоне вы принесли самые тревожные.
— Что поделать, — отозвался Бойль. — У Юсуфа есть и более тревожные новости, которые он привез с Сардинии, если, конечно, мы еще не утомили Ваше высокопреосвященство.
— Мы слушаем вас.
— Многие офицеры больны, и армия его величества ослабляется еще и из-за тех, кто сбегает с острова, — сказал Юсуф. — Или пытается сбежать.
— Некоторые говорят, что у них нет средств вести длительную осаду, и поэтому такая война для них бессмысленна. Другие — что они не для того пережили чуму, чтоб умереть от лихорадки. Кто-то считает, что даже если город будет взять, прибыли они не получат. А есть такие, кто говорит, что его величество слишком слаб, чтобы править, и что лучше передать королевство в другие руки.
— Измена, — тихо сказал архиепископ. — Все эти разговоры — измена, особенно последние.
— Я бы не стал рубить головы только за болтовню о том, как тягостны осады, или о смерти от лихорадки, — заметил Бойль. — По крайней мере, пока такие люди готовы идти в битву за его величеством.
— Разумеется, ворчанье не карается смертной казнью, но они должны держать свое личное недовольство при себе, — сказал Феноле. — Что еще вы нам расскажете?
— Только то, что его величество считает, что кто-то намеренно раздувает это недовольство, Ваше высокопреосвященство. С утра люди собираются, чтобы провести время, а к ужину они только и говорят о том, какими способами можно покинуть остров и вернуться домой. Я слышал, что кто-то полушутя предложил, что можно притвориться больным, потому что он слышал, что всех больных, если они того пожелают, отправляют домой. На нашей галере было несколько таких мнимых больных.
— Да, Ваше высокопреосвященство, — продолжал Бойль, — это так. Меня подмывает навестить их, но только я уверен, что мы обнаружили бы их уютно устроившимися в окружении домочадцев и без малейшего желания возвращаться на войну.
— И кто стоял за этим? Кто раздувал недовольство?
— Его величество подозревал дона Мануэля де…
— Эта проблема решена, — сказал архиепископ. — Дон Мануэль был отравлен поздно вечером накануне вашего отплытия. Возможно, он сам и отравился. Это было во вчерашней почте.
— Дон Геральт де Робо рассказал мне, когда мы уже плыли на корабле, что обнаружил, что его друг обманывал его, — сказал Юсуф. — Мне показалось, что он сильно из-за этого расстроен. Но он не знал о его смерти.
— Его тело было обнаружено, когда галера уже отчалила, — объяснил секретарь. — Почта пришла с более быстроходным судном.
— Нужно будет написать отчет о нашем сегодняшнем разговоре, — сказал Феноле, — а сейчас… — он зашелся в продолжительном приступе кашля. К нему подошел один из его помощников, и все поднялись.
— Его высокопреосвященство нуждается в отдыхе, — сказал секретарь. — Меня просили организовать для кого-то проезд в Барселону, это для юного Хасана?
— Совершенно верно, отец, — сказал Бойль. — Парня нужно вернуть в Жирону, под крыло дона Беренгера де Круильеса, и как можно скорее.
— Все будет сделано.
Глава 17
Улибе провел неделю в однообразных заботах, принесших только крушение надежд, и в понедельник с пустыми руками вернулся к Беренгеру. Он не пропустил ни одного нотариуса в Жироне. Он ждал, пока каждый из них не найдет и не проверит записи о регистрации брака между женщиной, чье имя начиналось на «С» и неким Паскуалем, или Робером, или Жилем в течение десяти лет до рождения Клары.
