Задолго до того, как Беренгер де Круильес и его врач закончили свой несколько резкий разговор, епископские стражники явились в дом столяра Ромеу. Рехина первой увидела, как они сворачивают на их улицу. Высунувшись из окна, она снимала постельное белье, которое проветривалось под утренним солнцем. Забыв напрочь о неприбранных постелях, девушка сбежала по лестнице в мастерскую.
— Папа, где Лука? — спросила она. — С тобой?
— Нет, дорогая моя, — ответил ее отец. — А в чем дело?
— Необходимо найти его, — сказала Рехина. — Ему нужно немедленно уходить — уехать куда-нибудь, где его не знают. За ним идут.
Она повернулась и побежала в комнатку под крышей, служившую молодому человеку спальней и гербарием.
— Сеньора Рехина, — сказал Лука, обернувшись, когда девушка распахнула дверь. — В чем дело?
— Тебе нужно бежать. Немедленно, — сказала она. — Вылезай в заднее окно на крышу. Оттуда перебирайся на крышу соседа и спускайся по лестнице на его стену. Потом пройди по стене и спрыгни. Стена доведет тебя до реки. Я знаю. Много раз так добиралась к ней в детстве.
— Но с какой стати мне бежать? — спросил он. — Что я сделал? Оскорбил твоего отца?
— Лука! Как ты можешь это спрашивать? Ты единственный человек в городе, не слышавший, что говорят о тебе?
— Рехина, но ведь этому никто не верит. Ты не веришь, правда?
— Неважно, чему я верю, — ответила она. — Важно, что говорят о тебе все остальные.
По дому разнесся стук тяжелым кулаком в дверь, приведя девушку в крайнее отчаяние.
— Лука, они здесь. Уходи. Папа не сможет сказать им, где ты, потому что не знает, а я не скажу. Уходи.
Она схватила его за руку и попыталась подтащить к заднему окну.
— Бежать? — удивленно спросил он. — Я не могу снова бежать. С меня хватит. Я никому не причинил вреда. Попрошу, чтобы меня выслушали, и скажу правду.
— Нет. Правду скажу я, когда ты благополучно покинешь город, — сказала дочь Ромеу. — Я слышу, как стражники разговаривают с папой. Сейчас они будут здесь.
Девушка выбежала на крохотную лестничную площадку и плотно закрыла за собой дверь. Лука постоял, прислушиваясь к тому, как она быстро сбегает по лестнице, увязал в узел несколько вещей и пошел к двери.
— Нет, — сказала Рехина, — его нет дома. Я знаю, я только что искала его. Думала, он во дворе, но там никого, тогда поднялась в его комнату, но, видимо, он ушел утром, пока я была на рынке. Или же он в мастерской с папой.
Девушка стояла у подножья лестницы, преграждая дорогу сильным, широкоплечим мужчинам.
— Нет, сеньора Рехина, — терпеливо сказал сержант. — У вашего отца его нет. Мы смотрели там.
— Значит, он ушел, — упрямо повторила девушка.
— Ошибаетесь, сеньора Рехина, — раздался голос за ее спиной. — Я здесь. Кто эти сеньоры?
Из темноты появился Лука, мягко отстранил Рехину и пошел в общую гостиную.
В тот день Юсуф вернулся после наступления темноты, озябший и голодный. Сев за стол с обильным горячим ужином, он стал между глотками подводить итог своих поисков.
— Господин, я не уверен, что этот посыльный существует, — сказал он. — Никто не знает его во всех местах, где можно найти такого, как он, — мальчишку, который надеется заработать какие-то гроши, выполняя поручения или передавая сообщения. Разумеется, никого похожего нет на соборной площади, на рынке, у реки или возле моста у таверны Родригеса.
— Ребята знают Луку? — спросил Исаак.
— Конечно, — ответил Юсуф. — И Лука никогда не нанимал посыльных. Всегда ходит сам к своим пациентам. Мало того, мальчишку в толстом плаще с капюшоном, который был на том посыльном, заметили бы. Это необычная одежда для таких, как он, — добавил ученик врача, пренебрежительно махнув рукой на всех таких мальчишек, словно сам недавно не был одним из них.
— Значит, это не обычный уличный сорванец, — сказал Исаак.
— Даже не чей-то подмастерье, насколько известно всем, — сказал Юсуф. — И не кто-то из младших слуг.
— Тогда, скорее всего, это мужчина, который умышленно меняет внешность, — сказал Исаак. — Других возможностей мало.
— Или женщина, — сказал Юсуф.
— Почему ты это говоришь? — спросил Исаак.
— Я говорил с одним парнишкой, который попал под тот дождь и искал место, где можно спокойно укрыться. Он сказал мне, что под аркой северного моста столкнулся с кем-то в толстом плаще с капюшоном. Плаща он толком не видел, но ощутил ткань. Этот человек ударил его, обругал и пригрозил ножом, сказал, что перережет ему горло, если он не уберется. Парнишка сказал, что очень испугался, но потом стал думать, что, возможно, то была женщина.
— С какой стати ему было так думать? — спросил Исаак.
— Он не знает, — ответил Юсуф. — Просто создалось такое впечатление.
— Я хотел бы поговорить с этим мальчишкой, — сказал Исаак. — Очень хотел бы.
— Он почти всегда ночует в сарае на другом берегу реки, — сказал Юсуф. — Но приходит в город, когда ворота открыты.
Не успел Юсуф доесть ужин, как у ворот снова зазвонил колокол.
— Кто это может быть? — спросила Юдифь.
— Сейчас узнаем, мама. Не волнуйся, — сказала Ракель.
На лестнице послышались шаги; Ибрагим просунул голову в дверь столовой.
— Двое людей хотят видеть хозяина, — сказал он.
— Это не вызов к пациенту? — спросил Исаак.
— Он сказал, что хочет вас видеть, — повторил Ибрагим. — На больного не похож. Они ждут во дворе.
— Ибрагим, проводи их сюда, — сказала Юдифь. — Вечер слишком холодный, чтобы стоять внизу. Ау нас достаточно дел в других помещениях, — добавила она, окидывая всех властным взглядом, — чтобы сидеть здесь и болтать. Юсуф, отнеси свою тарелку на кухню.
— Сеньор Исаак, — неторопливо произнес низким голосом Ромеу. — Я пришел поговорить с вами по настоянию Рехины. Это она со мной.
— Хотела добавить свой голос к отцовскому, — негромко сказала Рехина.
— И убедиться, что я исполнил поручение, — сказал Ромеу.
— Что же у вас за поручение? — спросил Исаак.
— Возможно, вы слышали, что нашего квартиранта, юного травника Луку, арестовали, и сейчас он в епископской тюрьме, — сказал Ромеу. — Хотя с какой стати ему быть там, а не в городской, не понимаю, — добавил он. — Поскольку его обвиняют в убийстве сеньора Нарсиса.
— Сейчас объясню, — сказал Исаак, — потому что имею кое-какое отношение к этому.
— Это неважно, папа, — настоятельно сказала Рехина. — Важно, что он невиновен.
— Нет, — сказал Исаак. — Я должен объяснить. Очень важно, чтобы он находился в тюрьме епископа, я позаботился о том, чтобы там его не могли судить до среды — через два дня. И его не смогут повесить, пока не пройдет три дня. За эти два дня можно сделать многое.
