— Нет, Иона, — сказала Ракель, — это очень сильная, очень опасная смесь. Ей не место в правом конце корзинки. Там должны лежать мягкие мази и травяные лекарства.
— Сеньора Ракель, но если корзинку повернуть, это будет левый конец, — возразил он.
— Вот для чего с одной стороны корзинки привязана лента. Когда укладываешь корзинку, лента всякий раз должна находиться перед тобой. И всякий раз, когда ставишь корзинку на стол, лента должна быть с внешней стороны.
Ее прервал громкий стук копыт за воротами, словно туда подъехал целый полк солдат. Зазвонил колокол; Ракель положила ладонь на плечо Ионы.
— Я сама открою, — сказала она.
Перед ней стояла, отдав лошадей помощнику конюха, который приехал с ними, большая часть домашних Раймона Форастера: сеньора Марта, Пау и Роже Бернард, Эстеве и взволнованного вида молодая женщина, которую Ракель раньше не видела.
— Входите, пожалуйста, — сказала она, скрыв удивление.
— Я подожду здесь с лошадьми, — промямлил мальчик, встретив красноречивый взгляд Эстеве.
— Папа, это сеньора Марта и ее сыновья, — сказала Ракель. — С Эстеве и…
Она вопросительно взглянула на Марту.
— Вы хотели, чтобы мы отыскали нашу кухонную служанку, — сказала Марта. — Пау с Роже Бернардом нашли ее, и она может рассказать любопытную историю. Она любезно согласилась приехать сюда и рассказать ее вам. Ее зовут Санкса.
— Мы очень довольны, что вы приехали поговорить с нами, — сказал Исаак. — Правда, Ракель? Видимо, наши гости не отказались бы слегка закусить. От усадьбы путь не близкий. Вы приехали из усадьбы?
— Сейчас да, — ответил Пау. — А вчера вечером вернулись туда из Педринии. Там живет семья Санксы, и, разумеется, она была там. Ей пришлось проделать нелегкий путь для непривычных к верховой езде.
— Что ты имеешь рассказать нам? — спросил Исаак.
И когда Хасинта принесла кувшины холодных напитков и вина, тарелки с пряными закусками, небольшие блюда орехов и фруктов, Санкса нервозно огляделась, кашлянула и начала.
— Началось это две недели назад. Хустина подошла ко мне и спросила, собираюсь ли я выходить замуж. Дело в том, — сказала она извиняющимся тоном, — что у меня есть молодой человек, с которым мы понимаем друг друга, и оба усердно работаем, откладываем каждый грош, какой возможно. Она знала, что как только у меня будет пристойное приданое, мы сможем пожениться.
Санкса повернулась и нервозно взглянула на сеньору Марту.
— Продолжай, — ободряюще сказал Пау. — Все отлично.
— Ну, потом Хустина спросила, помогут ли мне двадцать су, я ответила, что конечно, только где их мне взять? Это целое состояние, так ведь? Приличная плата за три месяца работы. А она сказала, что приезжает ее подруга, ей нужно приличное место, чтобы спать и кормиться, и она готова ради этого усердно работать. Это всего на две-три недели, но Хустина боялась, что если попросит хозяйку взять ее, хозяйка может отказать. Поэтому хотела, чтобы я сказала хозяйке, будто моя мать больна и очень нуждается во мне. А она потом приведет подругу, скажет, что она может выполнять мою работу.
— Где собиралась Хустина взять двадцать су? — спросил Пау.
— Сказала, что эта подруга дала их ей.
— Как думаешь, в чем была тут истинная причина? — неожиданно спросил Исаак.
— Я подумала, что молодая женщина хочет уйти от мужа, или девушка, которая ждет, чтобы жених приехал за ней, и они смогли пожениться. Должно быть, это кто-то из богатой семьи, так ведь? И кто готов много платить за укрытие, потому что никто не обратит внимания на кухонную служанку.
— Почему ты говоришь «много»? Думаешь, для девушки из хорошей семьи это значительная сумма за надежное укрытие на две-три недели?
— Сеньор, — сказала Санкса, — вы определенно не знаете Хустину. Если она предложила мне за отъезд на две недели двадцать су, то сама взяла не меньше пятидесяти. Она всегда берет больше справедливой доли.
— И ты согласилась? — спросил Исаак.
— Нет, сеньор, не согласилась. Я была недовольна. Мне это показалось нехорошим, поэтому я отказалась.
— Что заставило тебя передумать?
— Я думала, все об этом знают. Я получила сообщение, что моя мать больна, очень больна и может умереть, поэтому я сказала Хустине, что согласна. Тогда она сказала, что подруга дала ей всего десять су, я взяла их, сказала хозяйке о болезни матери и поехала домой.
— Мать была больна?
— Да, была, — ответила Санкса. — Два-три дня ее рвало, мучили жуткие спазмы в ногах и спине. Но потом ей постепенно становилось легче, и через неделю она поправилась. Однако я ждала, так как Хустина прислала сообщение, что я смогу вернуться, когда сеньор Пау и сеньор Роже Бернард приедут за мной.
— Повезло твоей матери, — негромко произнес Исаак.
— Женщина, которая пришла на мое место, хоть сносно работала? — спросила Санкса.
— Никто не приходил, — ответила Марта. — Хустина делала и свою, и твою работу.
— То есть, — сказал Роже Бернард, — все делала кухарка, или кто-то из нас, или ждущий на улице мальчишка.
— Очень странно, — сказала Санкса.
— А Хустина исчезла, — сказал Исаак. — Не знаешь, куда она могла скрыться?
— Нет, сеньор Исаак. Откуда мне знать, куда она уехала? Мне она ничего такого не говорила.
И Санкса оглядела людей во дворе, все они, кроме Исаака, смотрели на нее, как на льва в клетке.
Ракель заметила этот взгляд. Подошла к отцу, словно предлагая ему еще питья, и прошептала несколько слов ему на ухо. Налила ему немного в чашку и села рядом с Санксой.
Исаак поднял голову.
— В последние несколько дней произошло кое-что, не совсем понятное мне, — сказал он. — Можете побыть здесь еще немного и обсудить это со мной?
— Конечно, — твердо сказала Марта, и все сели снова.
— Тебя не было здесь в последние дни, так ведь? — негромко спросила Ракель у испуганной кухонной служанки.
— Нет, сеньора, — ответила та.
— Мы переделываем соседний дом, собираемся в нем жить, и хотим начать с кухни, — прошептала Ракель. — Можешь пойти туда со мной, взглянуть на нее? Уверена, ты сможешь дать очень полезные советы.
— Это интересно, — сказала Санкса, и обе молодые женщины тихо вышли из ворот и пошли к новому дому.
Когда люди с усадьбы наконец уехали, Исаак обратился к дочери.
— Узнала у нее что-нибудь?
— Немного, — ответила Ракель. — Хустина хорошо ездит верхом, почти как сеньор Пау, часто берет одну из лошадей из конюшни и уезжает на полдня.
— Одну из лошадей?
— Эстеве почти всегда ездит на мулах, в остальное время настаивает, чтобы они отдыхали. С лошадьми, видимо, тут вопрос, чтобы они регулярно совершали моцион, а не чрезмерно трудились.
