— Джером! — Я вскинул руку, чтобы остановить его, когда моих губ коснулась ткань. — Погодите!
— Слушаю вас! — с какой-то трогательной готовностью откликнулся он; подумал, наверное, что я все же решил напоследок покаяться.
— Оставьте мне свет. — Я уже и не пытался скрыть дрожь в голосе.
Он коротко кивнул, завязал мне рот и двинулся к люку. Я смотрел ему вслед; вслед сапогам из отлично выделанной кожи, которые мелькнули и скрылись в квадратном проеме. Затем бесшумно скользнула на место крышка люка, и дневной свет исчез. Я остался один, замурованный, связанный. Ни пошевелиться, ни крикнуть — все равно что похоронен заживо.
Последняя мысль, которую я запомнил: пожалуй, я рад буду даже Дженксу, когда тот придет. Тщетно я боролся с клаустрофобией, мне казалось, будто грудь моя разрывается, воздух не проходит в легкие; пламя свечи дрожало и расплывалось перед глазами, я быстро терял чувствительность, будто тонул, — и наконец блаженное беспамятство накрыло меня и унесло в спокойную тьму.
Глава 21
Я был пробужден внезапно и грубо: меня просто швырнули на пол. Свеча давно догорела, но открытый люк бледно светился; крышку снова подняли. Я моргал, различая лишь какие-то смутные тени.
Две крепких руки ухватили меня и потащили наверх, там другие руки подхватили меня под мышки и выдернули из люка. Ослепленный, не пришедший в себя, я сощурился и приготовился уже заглянуть в прозрачные глаза Дженкса, но увидел мужчин в форме — я только не мог понять, армейские это мундиры или какие-то другие.
Человек в мундире грубо поволок меня вверх по ступеням в комнату, залитую ярким светом — солнце стояло в зените. Я оступился и рухнул на колени к ногам какого-то светловолосого коротышки с лисьей мордочкой, острой ухоженной бородкой и широкими усами; одет он был в зеленую куртку. Человек этот погладил бородку, с явным удовлетворением осмотрел меня и кивнул, подавая какой-то знак. Солдат вытащил кинжал и сунул его мне под нос. Я попытался отвернуть голову, крикнуть, но ткань на лице заглушала слова. Солдат невозмутимо подсунул кончик кинжала под эту ткань и перерезал ее, освободив мне лицо.
— Это он, сэр, — послышался чей-то голос. Я поднял голову и узнал того, кто ночью выпустил меня через восточные ворота Оксфорда. На этом человеке был, по крайней мере, знакомый мундир — мундир стражника.
— Итак, — заговорил главный, с лисьей мордой. — Где ваш сообщник?
Я вытаращился на него в полном недоумении.
— Отвечай, папистская сволочь! — И он пребольно лягнул меня в живот.
— Не понимаю, — прошептал я; только я глотнул свежего воздуха, и вновь из меня вышибают дух.
— Что ты бормочешь? — Лисья морда шагнул ко мне, присел на корточки и с явным интересом заглянул мне в лицо. — По-английски отвечай, дерьмо!
— Нет у меня никакого сообщника, — прошептал я.
— Что у тебя за акцент?
— Я итальянец. Но я…
— Так я и думал. Иезуит, засланный из Рима. Ну что ж, отец, мы вас и в вашем убежище отыскали. Боюсь, не такие уж верные слуги у леди Толлинг, как она думала. Вам известно, кто я такой, отец?
— Нет. И я вовсе не иезуит… — заговорил я, но лисьемордый поднял руку и довольно ощутимо врезал мне по щеке.
— Заткнись! У тебя будет время для оправданий, но после, когда ты объяснишь нам, где найти твоего дружка. Я — мастер Джон Ньювел, дознаватель графства Оксфордшир. Назови свое имя и не трать время, перечисляя клички и псевдонимы. Все равно мы выбьем из тебя правду.
Облегчение нахлынуло на меня. И пусть этот человек только что ударил меня по лицу, я готов был обнять его и расцеловать. Раз он и его вооруженные люди ворвались в усадьбу, значит, вестник добрался-таки до Сидни и тот обратился к властям… Одно только плохо: судя по словам дознавателя, они опоздали, и Джером с Софией ускользнули от них.
— Я доктор Джордано Бруно из Нолы, — сказал я, пытаясь выпрямиться и держаться с достоинством. — Я гость Оксфордского университета, путешествую в свите пфальцграфа.
— Лжешь, — коротко возразил он. — Ты — один из попов леди Толлинг. Говори, где другой? Нам удалось развязать язык одному из слуг, и тот сказал, что был еще и другой, высокий, светловолосый. Где он прячется?
— Бежал, — заговорил я. — Он поехал к морю вместе с молодой девушкой, Софией Андерхилл. Их ждет корабль, чтобы отвезти их во Францию, и там девушку убьют. Скорее, перехватите их!
Дознаватель злобно рассмеялся.
— А тебе и язык развязывать не приходится, иезуитик, — заметил он. — С тобой мои люди запросто справятся. Вот вам папистская верность, — добавил он, оглядывая своих подчиненных, и те подобострастно захохотали.
— Я не иезуит, — запротестовал я. — Где Сидни? Он скажет вам, кто я такой. Позовите Сидни.
— Кто такой Сидни? — осведомился дознаватель.
— Сэр Филип Сидни, племянник графа Лестера. — Я почувствовал, как убывает моя уверенность. — Разве не он направил вас сюда, по моей просьбе? Он не с вами?
— Сэр Филип Сидни? — Дознаватель развлекался от души. — Хо-хо! А ее величество королева не прибудет сюда самолично, чтобы заступиться за тебя? Нет, дружок ты мой римский, меня вызвал не сэр Филип Сидни и не другой какой аристократ, но мастер Уолтер Слайхерст из колледжа Линкольна, у которого имелись основания полагать, что известный папист и к тому же убийца бежал из Оксфорда в Грейт-Хэзли, чтобы найти там убежище.
— Господи, Слайхерст! — застонал я, прикрывая, как мог, связанными руками лицо. — Он все перепутал, поверьте мне. Я не убийца и не папист. Я живу в Лондоне, в доме французского посла. Господи Боже мой! Я пытался спасти Софию, а тот, настоящий, иезуит схватил меня и запер здесь.
— Он и правда связан, сэр, — напомнил своему начальнику молодой солдат, который вытащил меня из убежища. Солдатик, похоже, забеспокоился.
— Что такое? — раздраженно обернулся к нему Ньювел.
— Он был связан по рукам и по ногам, и во рту у него был кляп, — неуверенным тоном пояснил юноша. — С чего бы он проделал такое сам над собой?
— На какие только уловки они не пускаются, — возразил Ньювел. Затем вновь обернулся ко мне: — Когда соберутся ассизы, попробуй там отстоять свое дело. Посидишь в замковой тюрьме, мозги и прочистятся. А пока что выкладывай все, что тебе известно о Софии Андерхилл. Ее отец вчера подал жалобу, что его дочь похищена. Это сделали паписты?
— Они едут в Дорсет, — выдохнул я. — Сперва в Абингдон за лошадьми, потом в Дорсет. Вы теряете время, скорее пошлите своих людей в погоню.
— Не учи меня командовать моими людьми! — рявкнул дознаватель и подал солдату знак. — Арестуйте этого человека за убийство двух членов колледжа Линкольна и одного студента, а также по подозрению в убийстве молодого человека, сброшенного с башни этой усадьбы.
