Его манеры меня несколько удивили, но я подумал, что все дело в том, что я застал его за этой унизительной работой. Однако…
— Срочно пришлось чистить Габриелю башмаки? — сообразил я вдруг.
Мой тон насторожил Томаса, он нахмурился, приподнял плечи.
— Я их каждый день чищу, — устало проговорил он. — Зачем вам Габриель понадобился?
— Хотел спросить его, когда именно он отнес свой лук в хранилище.
Лицо Томаса выразило некоторое удивление, но он опять небрежно пожал плечами, вытер руки о грязную полу собственной рубашки.
— Я сам сдал его лук в хранилище в субботу утром. Ох и злился же он: сказал, ректор заставил его расстаться с луком, и это после того, как Гейб ректору же оказал услугу, пристрелив того бешеного пса.
— Значит, лук отнесли вы?
Он заморгал: мой тон все больше пугал его. Потом покачал головой.
— Я как раз шел в хранилище, но во дворе меня перехватили доктор Ковердейл и доктор Бернард. Они стояли у лестницы, которая ведет в часовню. Прицепились: что это я по колледжу с оружием расхаживаю. Я все объяснил, и доктор Ковердейл сказал мне, чтобы я оставил лук у его двери на лестнице, а он, мол, сам проследит, чтобы оружие поместили под замок.
— Доктор Бернард присутствовал при этом разговоре и все слышал?
— Он стоял рядом, слышал, разумеется, — все еще недоумевая по поводу моих вопросов, ответил Томас.
— Кто-нибудь мог вас подслушать?
— Не знаю. Какие-то люди во дворе были, но возле нас вроде бы никто не задерживался. Могу я спросить, доктор Бруно, что случилось? — Он снова начал мять в руках грязную тряпку.
— Ничего не случилось, — весело отвечал я.
С минуту мы взирали друг на друга в неловком молчании.
— Доктор Бруно, — заговорил Томас, подходя ко мне вплотную и понижая голос, — вы уж не сочтите за дерзость, но я хотел бы поговорить с вами. Дело важное, а больше мне довериться некому.
У меня чуть волосы на затылке не зашевелились: неужто парень что-то знает про эти убийства?
— Прошу вас, говорите.
— Это личное.
— А мы здесь разве не одни? — Я подозрительно оглядел пустую с виду комнату.
Томас покачал головой, плотно сжимая губы, комкая злосчастную тряпку.
— Нет, сэр, не здесь, не в колледже.
Я призадумался: лишним временем я не располагал, нужно было срочно отыскать того студента, который вызвал Ковердейла с диспута. Но искаженное отчаянием лицо Томаса убедило меня: дело не терпело отлагательства.
— Хорошо, пойдемте. Вы сегодня уже завтракали? Поищем таверну, где мы могли бы поесть и свободно поговорить.
Томас опустил глаза.
— Простите, сэр, у меня нет денег на посещение таверны.
— У меня есть, — ободрил я его. — Я вас приглашаю.
— Боюсь, сэр, на вашем положении в университете это скажется неблагоприятно, не стоит вам появляться со мной на публике, — печально продолжал он.
— Честно говоря, мастер Аллен, мое положение в университете и ломаного гроша не стоит, — проворчал я. — К черту все это, пошли поедим. Укажите мне приличный кабак, и там расскажете то, что хотели рассказать. И наплевать на все.
— Вы очень добры, сэр, — вздохнул парень и вышел вслед за мной из комнаты Габриеля, задержавшись на минуту, чтобы запереть дверь.
Приблизившись к башне, я привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть в пустые окна комнаты Ковердейла — впрочем, окна располагались чересчур высоко, ничего видно не было.
— Все в порядке, доктор Бруно? — с беспокойством спросил Томас. — Вы с утра как будто не в своей тарелке. Что-то случилось?
Я задумался. Томас еще не слышал про убийство, но к тому времени, когда мы вернемся, по колледжу уже успеют расползтись слухи. Если ему что-то известно, нужно воспользоваться этим кратким промежутком времени, пока он не насторожился.
— Нет-нет, все в порядке, идем.
В молчании мы прошли по Сент-Милдред-Лейн до Хай-стрит. Томас был выше меня почти на фут, однако он сутулился, словно старался сделаться незаметнее, так что мы казались почти одного роста. Невозможно было не пожалеть мальчишку. Он как будто прочел мои мысли, обернулся ко мне, руки его были спрятаны в рукава потрепанной мантии.
— Большое вам спасибо, сэр, за то, что согласились меня выслушать. При такой разнице в положении…
— Раз уж вы заговорили о положении, Томас: вы — сын человека, который был членом университета, а я — сын солдата. Все эти различия меня мало интересуют, я еще верю, что придет день, когда человека будут судить по заслугам, а не по его происхождению.
— Это было бы прекрасно, — согласился он. — Но для жителей этого города я навсегда останусь сыном изгнанного еретика.
— А я и сам изгнанный еретик!
Впервые он посмотрел мне прямо в лицо и улыбнулся. Однако через мгновение лицо его вновь сделалось серьезным.
— Вы дружите с королями и вельможами, сэр, — напомнил он мне.
— Дружбой это вряд ли можно назвать. Французский король Генрих любит окружать себя философами, это льстит его тщеславию, ведь он притязает на ум и образованность. Это у вас или у меня могут быть друзья, у королей их нет.
— У меня вовсе нет друзей, — печально возразил Томас. Повисло молчание, оба мы подыскивали, что сказать. — Но ведь сэр Филип Сидни ваш друг, а это уже немало.
— Да, — признал я. — Я имею счастье числить Сидни среди своих друзей. Вы об этом хотели поговорить со мной — попросить, чтобы я заступился перед ним за вашего отца?
Томас еще мгновение колебался, потом остановился и решительно поглядел мне в глаза.
— Не за отца, сэр. За себя. Я должен кое-что рассказать вам, но обещайте не выдавать меня.
Я кивнул, уже не на шутку заинтригованный. Мы остановились на том самом месте, где Сент-Милдред-Лейн переходит в Хай-стрит. Оглядевшись, увидели ряды домиков и светлые стены зданий колледжа. В этот час улица была пустынна, небо спокойно отражалось в воде, заполнившей дорожные канавы.
— Там, дальше по улице, таверна «Цветок лилии», — сообщил Томас, указывая влево. — Дорогое заведение, сэр. — Он машинально дернул самого себя за рукав мантии.
— Пустяки, — легкомысленно отвечал я, побренчав висевшим у меня на поясе увесистым кошельком — даром Уолсингема. Мы неторопливо направились к таверне, выбранной Томасом, и я с деланой небрежностью спросил: — Вообще-то я местных заведений не знаю. Как насчет «Колеса Катерины» — что-нибудь о нем слышали?
Я покосился на Томаса и успел заметить мелькнувшее на его лице выражение страха, однако парень быстро справился с собой.
— Мне кажется, это сомнительное место, сэр. К тому же студентам не разрешается выходить за городские стены. Если кто-то попадется на этом, ему здорово влетит.
