– Ну, на спусковой крючок я не нажимал, – ответил
тот. – Соньер умер давным-давно, в тот миг, когда Церковь отняла у него
семью. Он был скомпрометирован. Зато теперь он свободен от угрызений совести,
что одолевали его при одной мысли о том, что он оказался не способен выполнить
свой священный долг. А теперь давайте рассмотрим альтернативы. Что-то следует
предпринять. Должен ли весь мир оставаться в неведении и дальше? Следует ли
разрешать Церкви и впредь вбивать лживые идеи в головы людей через свои книжки?
Следует ли разрешать Церкви распространять свое влияние, влияние, что
достигается путем убийств, обмана и преследований? Нет, с этим следует
покончить! И это должны сделать мы. Мы должны исполнить за Соньера его долг,
исправить его ужасную ошибку. – Он на секунду умолк. – Мы трое. Мы
должны действовать заодно.
Софи просто ушам своим не верила.
– Да как только вы могли подумать, что мы станем помогать
вам?
– Да просто потому, моя дорогая, что именно вы стали
причиной отказа Приората обнародовать документы. Любовь деда к вам сделала его
слабым, неспособным противостоять Церкви. Его сковывал страх потерять
единственного родного и близкого человека. И он уже никогда не сможет поведать
правду, поскольку вы отвергли его, связали ему руки, заставили ждать. Теперь
поведать правду миру – ваш долг. Вы должны сделать это в память о Жаке Соньере.
Роберт Лэнгдон давно оставил попытки разобраться в истинных
мотивах Тибинга. Его волновало лишь одно: как вывести отсюда Софи живой и
невредимой. Прежде его мучило чувство вины перед Тибингом, теперь же он
терзался из-за Софи.
Это я завез ее в Шато Виллет. Мне и отвечать.
Лэнгдон не слишком верил в то, что Тибинг способен
хладнокровно застрелить их здесь, в Чептер-Хаус. Теперь он понимал: на совести
Тибинга немало невинных жертв. К тому же возникло неприятное подозрение, что
выстрелы, которые могут прогреметь здесь, в этом помещении с толстыми каменными
стенами, вряд ли будут услышаны снаружи, особенно в такой дождь. А Лью просто
свалит всю вину на нас.
Лэнгдон покосился на Софи, на ней лица не было. Церковь
уничтожила всю ее семью, чтобы Приорат молчал? Как-то не слишком верилось, что
современная Церковь на подобное способна. Должно существовать какое-то иное
объяснение.
– Давайте отпустим Софи, – произнес Лэнгдон, глядя
прямо в глаза сэра Лью. – А мы с вами обсудим это наедине.
Тибинг издал фальшивый смешок:
– Боюсь, что просто не могу себе позволить проявить такую
неосмотрительность. Однако предлагаю следующее. – Продолжая целиться в
Софи, он свободной рукой достал из кармана криптекс. Подержал немного на
ладони, точно взвешивая, затем протянул криптекс Лэнгдону. – В знак
доверия, Роберт.
Тот не двинулся с места. Чтобы Лью добровольно отдал нам
краеугольный камень? Этого просто быть не может!
– Берите же, – сказал Тибинг. Лэнгдон видел лишь одну
причину, по которой Тибинг мог расстаться с камнем.
– Так вы его открыли. Достали карту…
Тибинг отрицательно помотал головой:
– Ах, Роберт! Если бы я действительно мог решить эту
загадку, меня бы здесь давно не было. Отправился бы за Граалем и не стал
впутывать вас. Нет, я не знаю ответа. Спокойно в этом признаюсь. Истинный рыцарь
должен быть честен перед лицом священного Грааля. Он должен понимать и чтить
посланные ему свыше знаки. Стоило мне увидеть, как вы входите в аббатство, и я
тут же все понял. Вы здесь по одной причине: хотите помочь. Мне слава ни к
чему. Я служу великому господину, и проявления гордыни тут неуместны. Истина.
Правда. Человечество заслуживает того, чтобы знать правду. Грааль соединил нас.
Он ждет, хочет, чтобы его тайну наконец раскрыли. И мы должны работать вместе.
Несмотря на заверения Тибинга, на все эти красивые слова об
истине и доверии, револьвер оставался нацеленным на Софи. И тогда Лэнгдон
шагнул вперед и взял из рук Тибинга холодный цилиндр. Внутри тихо булькнула
жидкость, Лэнгдон снова отступил на несколько шагов. Диски цилиндра оставались
в том же положении. Криптекс никто не открывал.
Лэнгдон смотрел прямо в глаза Тибингу:
– А что, если я сейчас просто разобью его об пол?
Тибинг зашелся в приступе смеха.
– Мне сразу следовало понять, еще в церкви Темпла, что все
ваши угрозы уничтожить криптекс не более чем дешевая уловка. Роберт Лэнгдон не
способен разбить краеугольный камень. Вы же историк, Роберт. Вы держите ключ к
тайнам двухтысячелетней истории, потерянный ключ от Грааля. Вы должны слышать,
как к вам взывают души всех рыцарей, сожженных на кострах. Они защищали эту
тайну. Хотите, чтобы их жертва оказалась напрасной? Нет, вы должны отомстить за
них. Должны присоединиться к великим людям, которыми так всегда
восхищались, – Леонардо да Винчи, Боттичелли, Ньютону, каждый из которых
счел бы за честь оказаться сейчас на вашем месте. Тайна этого криптекса взывает
ко всем нам. Рвется на свободу. Время пришло. Час пробил. Сама судьба привела
нас к этому великому моменту.
– Я ничем не могу помочь вам, Лью, поскольку и понятия не
имею, как его открыть. Могилу Ньютона видел каких-то несколько минут. И даже
если бы знал ключевое слово… – Тут Лэнгдон умолк, сообразив, что наговорил
лишнего.
– Так вы мне не скажете? – выдохнул Тибинг. –
Должен признаться, я разочарован, Роберт. И удивлен. Удивлен тем, что вы не понимаете,
в каком долгу оказались передо мной. Если бы мы с Реми устранили вас с самого
начала, как только вы вошли в Шато Виллет, это значительно упростило бы мою
задачу. А я рисковал всем, черт знает на что только не шел, лишь бы обойтись с
вами, как подобает благородному человеку.
– Это вы называете благородством? – Лэнгдон
выразительно покосился на ствол револьвера.
– Во всем виноват Соньер, – поспешил вставить
Тибинг. – Это он и его sénéchaux солгали Сайласу. В противном
случае я получил бы краеугольный камень без всяких осложнений. Откуда мне было
знать, насколько далеко зайдет Великий мастер в стремлении обмануть меня,
передать камень своей не имеющей никакого к нему отношения внучке? –
Тибинг с упреком взглянул на Софи. – Созданию настолько никчемному, что ей
потребовался в качестве няньки и поводыря крупнейший специалист по
символам. – Тибинг снова обернулся к Лэнгдону. – К счастью, Роберт,
ваше участие все изменило. Оказалось для меня даже в какой-то степени спасительным.
Камень мог остаться запертым в том банке навеки, а вы заполучили его и
доставили мне прямо по адресу.
Что же теперь делать? Может, согласиться? – думал Лэнгдон. Ведь
как бы там ни было, а нас с Тибингом действительно многое объединяет.
Теперь в голосе Тибинга звучали нотки самодовольства:
